Читать книгу "Невидимка. Идеальные убийства - Дэвид Эллис"

— Когда ты принимала душ… — поясняет она.

Я начинаю лихорадочно размышлять над тем, что в такой ситуации можно предпринять. Мэри предусмотрела все. Она придумала эти свои «сеансы Грэма» на тот случай, если мы каким-то образом выйдем на ее след, и рассчитывала сделать «Грэма» козлом отпущения. И ту последнюю строчку «Обещаю тебе, что вскоре мы встретимся снова» она написала, прекрасно понимая, что ей удастся улизнуть, и нам не останется ничего другого, кроме как полагать, что это пророчество сбылось. Она также поступила очень умно, настояв на том, чтобы я поехала вместе с ней в Орегон: это позволяло ей быть в курсе всего того, что происходило в рамках нашего расследования.

— Ты можешь меня убить, но тогда тебе уже точно не улизнуть. С тебя наконец-то сорвана маска.

— Неужели? — усмехается она.

Мэри делает еще один шаг по направлению ко мне. Сейчас она похожа на хищника, подбирающегося к своей добыче. Ее колени слегка согнуты, и она готова моментально отреагировать на любые мои действия. Она находится в четырех больших шагах от меня — не более того.

— Да, мне пришлось перестать ходить на футбольные матчи, что стало для меня тяжелым ударом. Ведь я обожаю смотреть футбол на стадионе, а не по телевизору. А вообще я просто исчезну. Неужели тебе непонятно? Этот убийца нашел меня и похитил, — говорит она притворно-невинным тоном. — Я все еще жертва.

Она права. Теперь мне все понятно. Она заберет у спящих агентов планшеты, а вместе с ними и видеозаписи с камер видеонаблюдения. А еще она, возможно, прольет в доме немного своей крови, чтобы было похоже на то, что она отчаянно сопротивлялась похищавшему ее убийце. Почему бы нет? Если она, чтобы одурачить нас, смогла избить саму себя бейсбольной битой, то надрезать себе палец и пролить на пол немного своей крови — это для нее пара пустяков. И тогда она будет всего лишь Мэри Лэйни, которую похитил наш неизвестный убийца.

— И что потом? — спрашиваю я. — Ты начнешь новую жизнь? Позаимствуешь для нее те особенности людей и те случаи из жизни твоих жертв, которые они тебе рассказали, — а точнее, которые ты заставила их рассказать, когда их истязала? Ведь все твои рассказы якобы о самой себе взяты из жизни других людей, не так ли? И как твой папа жужжал тебе — «ж-ж-ж-ж-ж». И историю с белым плюшевым медвежонком, которого ты якобы забыла в супермаркете. И рассказ про песенку «Кукарача», который ты услышала от Джоэль Свэнсон. А у Марты? — вскрикиваю я, и из моего рта вылетают брызги слюны. — А у моей сестры? Что ты возьмешь из ее жизни?

Мэри делает еще один шаг по направлению ко мне.

— Из ее жизни я возьму тебя, Эмми, — говорит она.

А затем она улыбается.

Мое положение безнадежно, но раз уж мне нечего терять, я предпринимаю отчаянную попытку спастись: я резко разворачиваюсь и бросаюсь к двери, ведущей на террасу, ударяюсь о нее всем телом, хватаюсь за ручку и…

И в тот же самый миг я чувствую горячий укол скальпеля, который вонзается в кожу между моими ребрами, входит в плоть и тут же выходит из нее. Затем Мэри хватает меня за волосы, и я, откинувшись назад, падаю на пол кухни. Я прижимаю ладонь к ране. Из нее струится горячая кровь, и боль отдается оглушающим эхом в моей голове.

Мэри медленно приближается ко мне, беспомощно лежащей на полу. Она играет скальпелем, который держит в руке. Слева от нее — и, соответственно, справа от меня — раздается свист. Это вскипела вода в чайнике, поставленном на плиту.

— О-о, прекрасно! — говорит она. — Кипяток готов.

113

Мэри наблюдает за мной, держа в одной руке чайник с кипятком, а в другой — скальпель. На ее лице — уродливое выражение, представляющее собой что-то среднее между оскалом и ухмылкой.

Я тихонько отползаю назад по полу кухни. Я в западне. Я не смогу одолеть ее. Она сильнее меня физически, и у нее есть скальпель и чайник с кипятком. Что есть у меня — так это только моя голова, внутри которой сейчас мелькают фотографии тела моей сестры, фотографии аутопсии, фотографии жертв, с которых снимали скальпы и которых резали ножом, обливали кипятком, подвергали невыносимым пыткам и сжигали. Собирая еще оставшиеся у меня силы, я зажимаю ладонью рану от скальпеля, и между моими пальцами сочится кровь.

— Марти, — говорю я дрожащим голосом. — Ты… Марти.

— А-а, ты видела свидетельство о рождении? Мне было интересно, доберетесь ли вы до него. Да, мой папочка хотел, чтобы у него был сын. Но вместо сына родилась я. Однако это его не остановило, не так ли?

Мэри наклоняет чайник, и струя очень горячей воды льется мне на бедро. Моя нога дергается, и я вскрикиваю от боли. От моей ноги поднимается пар.

— Не двигайся, — приказывает она.

Я снова пытаюсь отползти назад. Мэри с силой наступает на мою ступню и, поворачивая свою ногу, ломает мне лодыжку с ужасным хрустом. Я невольно протягиваю руку туда, где мне больно. Кипяток тут же обжигает мне руку, плечо, шею…

— Я сказала тебе: не двигайся!

«Используй свою голову, Эмми. Должен же быть какой-то выход».

— Значит, ты… убиваешь людей… из-за того, что твой папочка сделал тебя… мальчиком?

На этот раз кипяток обжигает мне грудь, впитываясь в рубашку. Я вскрикиваю так громко, что даже не узнаю своего голоса.

— Так вот что ты думаешь, да? Ты думаешь, что смысл в том, чтобы убивать людей? Ты, великая Эмили Докери, блестящий аналитик ФБР, так и не смогла понять, что мне нужно?

Она садится на меня. Ее колени придавливают мои руки. Она наклоняется надо мной, одной рукой хватает меня за волосы и прижимает мою голову к полу. Затем, ухмыляясь, водит скальпелем над моим лицом.

«Используй свою голову, Эмми. Придумай что-нибудь».

— Тебе нужно, чтобы обычные, нормальные люди… чувствовали…

— Эти людишки живут своей спокойной, обеспеченной жизнью, чувствуя себя в безопасности, не ведая, что такое настоящая боль, — говорит она. — Но живут они так только до тех пор, пока не встретят меня.

Она делает первый надрез на коже моей головы как раз по линии волос справа налево. Скальпель разрезает кожу и царапает кость. Я кричу с такой силой, на какую только способны сейчас мои легкие, и пытаюсь дергать ногами. У меня перед глазами то появляются, то исчезают маленькие яркие пятнышки — как будто где-то вдалеке загораются и гаснут фонарики. Я уже совсем не узнаю свой голос. Мне кажется, что это кричу не я, а пронзительно вопит где-то вдалеке какое-то животное…

«Используй свою голову, Эмми. Это твой единственный шанс».

Скальпель останавливается возле моего уха. Я пытаюсь пошевелить головой, но Мэри держит меня очень крепко. Мои силы тают, руки немеют под тяжестью ее тела, а от моих ног нет никакого толка. Из раны между ребрами по-прежнему течет кровь.

— Неплохо, — говорит Мэри, явно довольная собой. — Обычно я использую «Тазер», приспособления, ограничивающие движения, раствор нашатырного спирта и полный комплект хирургических инструментов, но, знаешь ли, это все так себе, нечто посредственное. Иногда художники создают свои самые лучшие произведения в стесненных обстоятельствах. Ты станешь моим шедевром, Эмми.