Читать книгу "На нарах с Дядей Сэмом - Лев Трахтенберг"

Я в это охотно верил, поскольку сам несколько раз попадался на его удочку.

Со временем я научился не поддаваться «чарам» и даже легкому прессингу со стороны моего нового соседа и товарища по несчастью.

«Ушки были на макушке…»

…Наигравшись в биржевого брокера, Алик Робингудский поступил на службу в манхэттенский дилершип «Мерседес». За пару лет он стал менеджером и одним из «чемпионов» по продажам. Но ненасытная натура звала его в свободное плавание – Алик уже давно мечтал о собственном «свечном заводике»…

Молодой золотоискатель вложил заработанные в бойлерных и «Мерседесе» деньги в верное дело – медицинское обслуживание четвертой волны иммиграции.

Государственные страховки с лихвой оплачивали работу десятка микроавтобусов, развозивших пациентов по врачам в Нью-Йорке и Нью-Джерси.

С появлением свободных средств артистическая душа моего приятеля потянулась к прекрасному. Алику захотелось «золота-бриллиантов», живописи-антиквариата.

Американский Третьяков начал вкладывать деньги в собственную коллекцию, став завсегдатаем аттракционов, магазинов, барахолок и нелегальных торгов.

В детстве Робингудский собирал комиксы и бейсбольные карточки, в дотюремный период – произведения искусства, в Форте-Фикс – подшивку журналов о сладкой жизни: Robb’s Report, Architectural Digest, Florida International, Dupont Registry.

Изучив новый номер вдоль и поперек, он клал его на общий стол у окна:

– Лева, пусть эти животные посмотрят мои журналы и увидят, что есть еще и другая жизнь… Эх, мэн, куда мы попали…

В такие моменты я, как Чацкий, саркастически улыбался.

Насмотревшись глянцевых журналов, Алик периодически предавался легкой тюремной депрессухе. Тогда он лежал на койке, слушал клубную танцевальную музыку на филадельфийской радиоволне и запойно читал со скоростью один детектив в два дня.

Причина попадания коллекционера в Форт-Фикс была окутана легким туманом. Одно было известно наверняка – не мудрствуя лукаво Алик Робингудский налево и направо скупал ворованный антиквариат. Что-то он оставлял себе, что-то отправлял за границу, что-то выставлял на интернет-аукционах, что-то перепродавал другим любителям прекрасного.

По-кащеевски чахнуть над златом мой новый однополчанин не хотел – он с удовольствием осуществлял благородную миссию по круговороту антиквариата в природе.

В результате эстет-самоучка за свою любовь к прекрасному получил шесть с половиной лет и штраф в полтора миллиона…

…Через пару недель после прихода коллекционера на зону с воли поступила малява от «доброжелателя»: «Внимание, братва! Алик – стукач»!

Поскольку 90 процентов преступного контингента оказались за решеткой благодаря «Made in the USA» павликам морозовым, сотрудничавшим с полицией и ФБР, то к предостережению отнеслись серьезно.

Расширенный совет стаи Форта-Фикс принял внеочередное и экстренное постановление: затребовать с гражданина Робингудского доказательства его «чистоты». В подобных случаях принцип презумпции невиновности не работал – спасение утопающих являлось делом рук самих утопающих.

Прошел месяц.

За это время инициаторы разборок провели с Аликом несколько часов, накручивая круги по пыльной спортплощадке. Информация сопоставлялась, проверялась и анализировалась с разных сторон, благо общих знакомых оказалось в избытке.

Большинство русско-американских «гангстеров» или персон, хотевших ими быть, если не знали товарищей по оружию лично, то хотя бы слышали друг о друге.

Он медленно, но верно проходил «проверку на вшивость» – предварительное расследование показывало, что «крысой» был не он. Банду сдали другие брайтонские бармалеи.

Чтобы раз и навсегда очистить свое имя, Робингудский пошел на крайние меры. Он заказал с воли сверхконфиденциальные документы. Это говорило о многом.

«Presentence Investigation Report» являл собой краткую историю жизни и похождений любого федерального зэка. На его основании судья выносил свой приговор.

Многостраничный «Доклад о досудебном расследовании» тщательно выверялся его составителями – офицерами службы гласного надзора, следователями и судебными приставами. Основываясь на фактах или липовых признаниях, прокуратура, полиция и ФБР выстраивали свою версию преступления. В зависимости от тяжести содеянного они требовали от судьи то или иное наказание.

Мой последний адвокат Дейвид Льюис, некогда защищавший никарагуанского президента Даниэля Ортегу, знал, что самые простые факты можно интерпретировать по-разному.

Высшее образование, заботливые родители, внушительное резюме для суда являлись недостатком. Побои, юношеский алкоголизм, безотцовщина и Welfare[286] считались основанием для смягчения приговора.

Из-за этого многие из нас пытались косить под каких-то бездомных наркоманов и шизофренствующих клошаров.

Предприимчивые преступники шли на все – лишь бы уменьшить свой срок.

Задача не из легких.

На каждый чих или факт биографии требовалась справка, заверенная нотариусом, свидетелями и «круглой печатью». Врачей досконально проверяли – «офицеры суда» требовали истории болезней, начиная с младых ногтей. То же касалось образования, налоговых деклараций и банковских распечаток врагов народа США.

Палочкой-выручалочкой и «золотым ключиком» к серьезному сокращению тюремного заключения являлись заветные «План 5К1» и «План 5К2» – «сотрудничество со следствием» и «очень хорошее сотрудничество со следствием».

В особых случаях с победителей прокурорского капиталистического соревнования снимали все обвинения, выдавали денежные премии, засовывали в программу защиты свидетелей и предоставляли американское гражданство.

На русско-американском преступном арго обладатели 5К1 («файв кей уан») звались «кооператорами»[287]. Американские зэки назвали их «rats» – крысами. Менты и прокуроры – «cooperating victims и confidential informer» – «сотрудничающие жертвы и конфиденциальные информаторы».

Если подследственный активно саморазоблачался и помогал властям упечь за решетку врагов американского народа, его славный поступок обязательно фиксировался в спецдокладе для судьи…

Такое произошло и с моим подельником.

Как только Сергей Пальчиков начал «кооперироваться», на меня сразу же открыли второе уголовное дело в Федеральном суде Манхэттена.

Он добился снисхождения при вынесении приговора и был освобожден значительно раньше срока. Однако его «соглашение о сотрудничестве» и речь адвоката на последнем судебном заседании попали в газеты – секрет Полишинеля был раскрыт! Поэтому во избежание огласки информаторов-стукачей суперсекретный документ в одном-единственном экземпляре хранился в спецчасти тюрьмы. На руки заключенным его не давали.