Читать книгу "Таежный гамбит - Юрий Достовалов"

Народно-революционная армия ДВР не имела недостатка в снабжении, хотя питалась не лучше белых. Перед штурмом Хабаровска Блюхер разделил силы НРА на две части. Инской группе предстояло штурмовать Волчаевку с целью овладеть укрепленным районом. Забайкальская группа должна была наступать южнее и выйти в глубокий тыл белых. Замыслив стратегическое окружение группы Молчанова, Блюхер неуклонно следовал своему плану.

Генерал Молчанов больше не думал о наступлении, а лишь о том, как бы удержаться на занятых позициях и выиграть время для развертывания армии. Еще в январе началось лихорадочное укреплений волочаевских позиций, и сделать удалось многое. Центром «Дальневосточного Вердена» являлась сопка Июнь-Корань, возвышавшаяся над безлесной равниной. Подступы к ней опутали колючей проволокой, вырыли много окопов. Молчанов надеялся, что бездорожье и глубокий снег не позволят красным развернуть здесь значительные силы. Да и в любом случае, крупных сил для надежного прикрытия укреплений у него не было. И тем не менее пятого февраля он издал секретный приказ: «Вопрос самого нашего бытия требует полного напряжения всех сил для достижения успеха. К вам, старшие начальники, я обращаюсь с призывом вдунуть в сердца подчиненных страстный дух победы. Надо переговорить со всеми и наэлектризовать каждого. Я убежден, что мы можем нанести такое поражение противнику, что ему долго не прийти в себя. Победа нужна и должна быть. Внедрите всем, что проволоку бросить ни в коем случае нельзя».

… Штурм начался к полудню десятого февраля. Обходная группа красных вышла к сопке Июнь-Корань, сумела прорвать проволочные заграждения, но поплатилась за это жизнью. Атака захлебнулась.

Весь следующий день красные приводили себя в порядок, ожидая контрнаступления противника. На участке Забайкальской группы белые тоже оказали отчаянное сопротивление наступавшим, но были выбиты из Нижне-Спасского и откатились. Создавалась опасность выхода красных в глубокий тыл.

Тогда Блюхер решил перенести главный удар в центр позиции, вдоль железнодорожного полотна: тут можно было использовать преимущество в артиллерии. В помощь Инской группе был направлен Троицкосавский кавалерийский полк с задачей выйти на железную дорогу. Почувствовав угрозу со стороны Нижнее-Спасского, Молчанов контратаковал одной бригадой. Но части шли всю ночь, и внезапности не получилось. После шестичасового боя белые начали отступление, но наткнулись на Троицкосавский полк и были вырублены.

Второй штурм Волочаевки красные начали на рассвете двенадцатого февраля. Под сильным огнем бронепоездов красноармейцы упорно ползли вверх, прокладывая себе путь через проволочные заграждения. Командиры рубили проволоку шашками, бойцы рвали ее — кто лопатами, кто руками, а кто — тяжестью своего тела. Артиллерия красных завязала перестрелку с бронепоездами и вывела их из строя.

Заметив наметившееся окружение позиций, генерал Молчанов скомандовал отход. К полудню белые под прикрытием артиллерийского огня и выстрелов с бронепоездов начали организованно оставлять позиции. Красные заняли сопку Июнь-Корань и Волочаевку. Блюхер пытался организовать энергичное преследование противника, но из-за усталости людей и лошадей преследование длилось всего несколько километров.

Потеряв под Волочаевкой около тысячи человек и не заходя в Хабаровск, белые спешно откатывались на юг. Четырнадцатого числа красные без боя вошли в город. А еще через два дня части белых окончательно вышли из-под удара и направились к станции Бикин и далее — в нейтральную зону под защиту японских войск. Заключительную часть операции — окружение и уничтожение белой армии — Блюхеру осуществить не удалось.

2

Струд нагрянул внезапно. Его кавалерия появилась верстах в трех севернее штаба Мизинова, и только бдительность артиллеристов Брындина спасла отряд от разгрома. Но дело усугублялось тем, что снаряды к пушкам были на исходе, а пополнить боезапас не представлялось возможным: японцы далеко, а сыскать такие снаряды в арсеналах красных было не реально. Поэтому Мизинов разрешил Брындину в случае необходимости уничтожить орудия. Для такого случая капитан заготовил специальные взрывные устройства, которые помещались в ствол пушки и срабатывали после выстрела. Такие взрыватели должны были разнести пушки на мелкие кусочки…

Артиллеристы увидели летящих всадников, спешно развернули орудия и открыли прицельный огонь картечью почти в упор. За считанные минуты конница Струда прекратила свое существование.

Но красных это не остановило. Струд написал краткое донесение Острецову, вручил его посыльному и приказал любой ценой доставить командиру. Потом собрал несколько рот стрелков и бросил их в атаку, лично командуя атаковавшими. Они подбирались мелкими перебежками, стреляя на ходу и постоянно залегая. Вреда это практическим не приносило, однако поразить их из горных пушек было невозможно. Брындин тоже послал к Мизинову верхового, приказал артиллеристам залечь и открыть стрельбу по наступавшим. Он понимал, что долго не продержится, что необходимо что-нибудь срочно предпринять. Оглянулся по сторонам и увидел метрах в двухстах позади себя большую полуразвалившуюся, ветхую и покосившуюся конюшню. И вздохнул с облегчением: она стояла как раз перед узким ущельем между двумя высокими скалистыми сопками, загораживая дорогу на юг, в тыл отряду. «Бог ты мой! — озарило Брындина. — Да ведь это же самая настоящая крепость! Запереть проход, и никуда они не сдвинутся! Только если нас перебьют, конечно…»

В мужестве своих офицеров он не сомневался, знал, что каждый его артиллерист стоит десятка красноармейцев. «Нет, просто так мы не уступим, — решил он. — Продержимся сколько-то, а там, глядишь, и подкрепление подойдет… Только вот с пушками управиться…»

Он откинул крышку зарядного ящика, вытащил оттуда три небольших свертка и, перебегая от пушки к пушке, рассовал их в стволы. Потом передал по цепи приказ укрыться в конюшне и первым со всех ног бросился к постройке. Вслед ему засвистели пули: красные были уже близко. Он добежал, дернул дверь, влетел внутрь, подбежал к одному из немногих окон и выбил ногой стекло. Выглянул, осмотрелся. По дереву глухо застучали пули. Брындин выбежал наружу и увидел подбегавших полусогнувшихся людей.

— Быстрее, к окнам! Выбить стекла и отстреливаться! — кричал он.

Вскоре все артиллеристы были в конюшне. Они плотно закрыли дверь, придавили ее тяжелой телегой с хомутами и стали у окон на изготовку, заняв круговую оборону.

Заметив, что белые бросили пушки и укрылись в конюшне, Струд поднялся в полный рост и махнул красноармейцам, указывая направление атаки. Бойцы вскочили и побежали к постройке мимо брошенных белыми пушек, но были остановлены шквальным винтовочным огнем. Каждое окно изрыгнуло на них целый град свинца. Попадали убитые и раненые. Струд укрылся за лафетом одного из орудий и махнул рукой:

— Залечь!

Только сейчас он пожалел, что оставил пушки Острецову. Как теперь выкурить белых? Пространство перед конюшней было ровное, чистое, без единого деревца. Не подобраться. Но что самое скверное, так это то, что эта растреклятая развалина плотно закрывала вход в теснину, по которой только и можно было, как сверился Струд по карте, внезапно нагрянуть Мизинову на голову. «А как было бы здорово сейчас ударить в самый его тыл! Но вот эти пушкари все спутали, дьявол их разбери!»