Читать книгу "Спуская псов войны - Владимир Пекальчук"

– «Уиллис», возьми восемь человек и спрячься на минус первом. План «П».

– Будет сделано, командир.

Остальных пятьдесят бойцов он привел в тоннель к двери и выстроил их в две шеренги.

– Дверь очень тяжелая и открывается очень медленно, – сообщила Лаш, – мы сейчас откроем ее немного, чтобы вы могли пробраться внутрь под…

– Не надо ее открывать. Мы собираемся обороняться здесь.

– Какой смысл? Внутри нас будет на сорок стволов больше…

– На сорок некомпетентных балларанцев, вояк на полставки, больше. И куча коорнов, мешающихся под ногами. Если оставить дверь без прикрытия – ее взорвут или вырежут, а потом тарги хлынут внутрь потоком. Это будет хаос и бойня. Мы удержим дверь до тех пор, пока Касс не подсветит цели и вы не запустите ракеты.

– Береги себя.

– За таргов переживай – им больнее придется, – неуклюже пошутил Леонид.

Время тянулось медленно. Минута за час. Он понимал, что его последний бой уже не за горами. Шансов на самом деле маловато. До прилета помощи еще часы и часы, потрепанное воинство столько не продержится. Но если удастся выиграть время, если удар будет нанесен, если дверь не удастся вскрыть быстро… Слишком много «если». Но другой надежды нет – осталось только держаться до последнего.

Полчаса прошло в ожидании атаки, а затем пришла дурная новость. Оператор сообщил, что над колонией висят и крейсер, и транспорт, причем из транспорта выгружают технику для горняцких работ, способную вскрыть минус второй уровень достаточно быстро. Затем с Леонидом связалась Лаш:

– Касс, видимо, не добрался до своего ангара. У нас есть еще один вариант. Если я смогу выбраться на верхние этажи по аварийной лестнице, увижу врага в окно – смогу навести ракеты. Для этого мне нужна охрана. Со мной пойдут добровольцы – но их недостаточно.

– Там слишком много таргов. Не выйдет.

– Выйдет. Тарги переносят высокую гравитацию лучше, чем цалларунга, – но все равно плохо. Мы включим гравитационные решетки в обратную сторону, не на понижение гравитации, а на повышение. Я выдержу, твои солдаты тем более. А таргам придется очень плохо, и противник их оттуда, скорее всего, уведет. Мне понадобится всего несколько минут. Но у плана есть одна слабая сторона. Как только мы включим гравитацию, цалларунга все поймут, вскроют дверь и проникнут внутрь.

– Значит, разделим силы. С тобой пойдет тридцать человек во главе с «Бородой», а я буду держать оборону внизу.

– Ты ее не удержишь с двадцатью бойцами.

– Посмотрим. Открой дверь, впусти отряд «Бороды». И береги себя: в этот раз меня рядом не будет. Я свое отжил и так, а тебе еще жить и жить.

Искин мигнул в визоре, сигнализируя о получении личного текстового сообщения.

«Я люблю тебя».

Леонид глубоко вздохнул, собираясь ответить, но тут поступил еще один вызов. От Первого Ведущего.

– Тарги кончились – решил поговорить? – съехидничал наемник.

Механический голос командира цалларунга прозвучал, как обычно, без эмоций.

– У меня их еще много. У тебя бойцов – раз, два и обчелся. Многие ранены. Вам не обязательно умирать за тех, кто считает вас животными. Отдай мне балларанцев. Не всех, только некоторых. И все это закончится. Я в состоянии заплатить тебе и твоим солдатам практически неограниченную сумму…

Леонид беззвучно засмеялся.

Людьми двигают мечты. Мечты отличают человека от животного или машины. Мечты меняют мир. За любым значительным достижением, великим свершением или эпохальным открытием всегда скрывается обычная человеческая мечта. Везет не всем, кто-то проносит свои мечты через всю жизнь безрезультатно. Кто-то расстается с ними еще в начале или посередине жизни, чтобы дальше не жить, а существовать.

У Леонида тоже была такая мечта – но он с самого начала пошел по дороге, вымощенной благими намерениями и благородными мотивами. Эта дорога привела его даже не в ад – просто в никуда. Жизнь свою он прожил, плывя по течению, но теперь… Теперь все изменилось. Забавно, но Леонид почти благодарен этому цалларунга. Потому что вся бесцельная прежде жизнь внезапно обрела смысл. Каждый контракт, каждая война, каждый выстрел – все, что он делал, в конечном счете вело его сюда. В этот тридцатиметровый тоннель, который внезапно стал Фермопилами. Его личными Фермопилами.

Всю жизнь Леонид мечтал о чем-то подобном. О моменте, когда он докажет, что достоин своих предков. О моменте, когда сбудется его детская мечта. Леонид всегда хотел пойти по стопам отца и дедов – да будет так. Время его истекает, но страха нет. Двум смертям не бывать, одной не миновать. Жизнь прожита, впереди только старость. Самое время уходить, особенно если появилась возможность уйти красиво.

Из множества героев Леонид больше всего восторгался спартанским тезкой, и теперь он может повторить подвиг царя Леонидаса в Фермопильском ущелье – редкий подарок судьбы. Правда, обессмертить свое имя на две с половиной тысячи лет не получится, в историю наемник не войдет. Помнить о нем будет по большому счету всего лишь одна женщина – но Леонида и это вполне устраивает.

Из этих размышлений его вывел механический голос врага:

– …Просто отдай мне балларан.

Жаль, не придумал для этого случая никакой крылатой фразы. Ну и ладно, в конце концов, он не историческая личность и не царь Спарты, а просто наемник. Тем более что самые подходящие для этой ситуации слова уже придуманы до него.

Леонид улыбнулся и медленно, смакуя каждый звук, произнес:

– Приди и возьми.

* * *

Они хлынули в тоннель, словно река: от края до края, сплошной массой. И, словно волна о волнолом, разбились о двадцать два бойца, выстроившихся на всю ширину коридора. Один землянин, двадцать один андроид, двенадцать скорострельных пушек.

Прямо как в песне. «Но здесь мы застынем железной стеною – стеною на самом последнем краю»[7]. Прямо позади – дверь, и Леонид сдохнет, но врага за нее не пропустит. Его последняя задача. Его последний рубеж.

Он наблюдал за надвигающимся врагом через рамочку голографического прицела, удовлетворенно улыбался, глядя, как снаряды косят таргов, рвут их в клочья, обильно окрашивают стены и потолок их коричневатыми потрохами. Твари ломились огромным числом, но когда ширина коридора всего десять метров, хватило бы и четырех пушек. А у него их – двенадцать. И больше тысячи одних только разрывных снарядов.

Пушки ненадолго умолкли, пока бойцы меняли снарядные коробы, настало время сказать свое слово «Кароносцам». Леонид, выставив скорострельность на максимум, нажал гашетку и не отпустил ее, пока все двести двадцать стрел не унеслись в сторону противника. Тарги, неуклюже наступавшие по ненадежному покрову из мертвых тел, один за другим превращались в сгустки алого света, когда их панцири раскалялись докрасна от нескончаемого потока высокотемпературной плазмы, и вспыхивали, даже лопались, если одна или несколько игл находили путь сквозь броню и в считаные мгновения превращали внутренности врагов в кипящее варево. То и дело рвались боеприпасы: цалларунга сэкономили на вооружении таргов, оснастив их устаревшими пулеметами на химической взрывчатке.