Читать книгу "Странное наследство - Виктория Джоунс"

— Ничего не случилось, мисс Томсон! Папа, что ты хотел сказать, дорогой?!

— Мисс Сара, уже давно пора мисс Роззи переселиться в одну из боковых комнат. Ту, где сейчас живет Оливия.

— А куда пойдет миссис Дуглас, сэр?!

— Миссис Дуглас пойдет туда, где ей давно пора находиться, мисс Томсон! Помогите мне перенести ее вещи!

— Я все перенесу и без вас! — огрызнулась Оливия, прекрасно понимая правоту отца. — Там совсем немного вещей, папочка! Молитвенник, постельное белье и ночная сорочка!.. Слушаюсь, сэр! Иду исполнять ваше приказание!

— Глупышка моя! — отец засмеялся, любуясь дочерью.

Рони Уолкотт и Берни вернулись, когда совсем стемнело. Они долго и старательно умывались на хозяйственном дворе, раздевшись по пояс, смывали пот и сажу, старательно поливая друг другу. Потом мужчины вошли в дом, растираясь жесткими полотенцами и слегка поеживаясь от холода. Натянув на себя чистые клетчатые рубашки, прошли к столу. Оливия и мисс Сара суетились вокруг стола, расставляя полные тарелки.

После ужина Оливия по привычке стала убирать со стола посуду, чтобы отнести ее на кухню.

— Идите, наконец, к своему мужу, миссис Дуглас! Как у него только хватает терпения нянчиться с вами, миссис Дуглас?! Сегодня вам больше нечего делать на кухне, слышите?! Уже совсем поздно!

Оливия умылась под рукомойником на кухне и подумала о том, что пора соорудить на ранчо теплый душ для зимней поры.

— Пришла пожелать мне спокойной ночи, любимая?!

Оливия согласно кивнула и стала неспешно раздеваться. Берни невозмутимо наблюдал за ней, но глаза его восторженно заблестели, когда она, совершенно обнаженная, направилась к нему.

— Я пришла к тебе навсегда, Берни! Любимый мой! Я пришла, чтобы наслаждаться твоей любовью всю оставшуюся жизнь! — Оливия обняла его и прижала голову Берни к своей обнаженной груди. Погладила горячими пальцами шею, плечи. Отстранившись, посмотрела в глаза, ставшие такими глубокими, затягивающими. — Ты любишь меня, Берни Дуглас?!

— В который раз ты задаешь один и тот же вопрос, любимая моя?! — задыхаясь, прошептал он. — Но я не устаю снова и снова отвечать на него. Я люблю тебя, Оливия!

— А как ты любишь меня, Берни?! — продолжала расспрашивать молодая женщина, горячо дыша ему в губы. — Очень крепко?!

— Так крепко, Оливия, что изнемогаю от любви к тебе! Разум мой мутится! Я теряю рассудок и контроль над всеми членами своего тела! Я хочу тебя, Оливия, так сильно, что, кажется, вот-вот задохнусь от неутоленного желания!

Оливия все плотнее прижималась к любимому! Она страшилась расслабить объятия, как будто он мог взмахнуть крыльями и улететь от нее навсегда, затеряться в глубинах мироздания, навеки скрыться от нее…

— Я хочу почувствовать тебя внутри себя, Берни дорогой мой!

Наконец-то они снова были вдвоем. И их страсти никто не мог помешать! Они понимали, что впереди у них вся длинная, осенняя ночь. За окнами бесконечно моросит холодный октябрьский дождь. А в их комнате жарко натоплено, отчего капли дождя, скользящие по оконным стеклам, кажутся ледяными крупинками. Или же это и на самом деле на улице похолодало так, что к утру дождь сменится снегом… Огромные хлопья будут медленно падать и падать с неба, засыпая высокими сугробами все тропы и горные дороги…

В эту ночь два любящих друг друга человека почти не спали. Они снова и снова сплетались друг с другом в жарких объятиях, отдаваясь и обладая друг другом…

И ранним воскресным утром в доме стояла такая тишина, что они подумали, будто остались в доме одни. Никто не постучал в дверь их комнаты и не потревожил крепкого сна утомленных влюбленных.

Оливия проснулась от непривычного света, бьющего в оконные стекла. Она раздвинула шторы и удивленно охнула:

— Берни, дорогой мой, посмотри!

Молодой человек вскочил, подошел к ней, обнаженный и прекрасный в своей наготе. Они обнялись и долго смотрели в окно, наблюдая, как с низкого неба падают огромные снежинки, как растут вокруг дома высокие сугробы, как сосны сгибают лапы под тяжестью снежных шапок и шуб.

— Значит, до весны на ранчо больше никто не приедет! Никто не потревожит наше счастье и согласие!

— Конечно, любимая моя!