Читать книгу "Советская военная разведка. Как работала самая могущественная и самая закрытая разведывательная организация ХХ века - Виктор Суворов"

Однако на самом деле все было не так хорошо. Когда французы своими противотанковыми ракетами крушили египетские — то есть советские — танки, в Советском Союзе управляемых противотанковых ракет не было вовсе. Только после разгрома египетской танковой орды советское военное руководство сообразило, что и Советской Армии надо иметь на вооружении нечто подобное. Решение о начале работ по созданию первого советского ПТУРС «Шмель» было принято 8 мая 1957 года. Одновременно начальнику ГРУ был отдан приказ добыть техническую документацию на существующий французский ПТУРС и перспективные разработки аналогичных комплексов в США, Западной Германии и других странах.

Задача создать советский ПТУРС была поставлена, но конструкторы тут же столкнулись с рядом технических трудностей. «Шмель» летал со скоростью 110 метров в секунду на расстояние 2 тысячи метров. Полетом управлял оператор, команды с его пульта передавались на летящую ракету по тонкому двужильному проводу. На испытаниях «Шмель» уверенно стартовал, пролетал 200–300 метров, затем провод с завидным постоянством рвался, после чего управляемый снаряд становился неуправляемым и летел дальше туда, куда ему нравилось.

Советской военной разведке удалось добыть техническую документацию на французский ПТУРС. Для подобных вещей в ГРУ и ВПК существовал особый термин: цельнотянутая технология. Систему наведения советского «Шмеля» сделали в полном соответствии с добытыми документами, но проблема так и не была решена — провод все равно рвался, И тогда прозвучал клич: даешь образцы!

После двух лет упорных трудов и огромных затрат образцы удалось добыть. Оказалось, что все дело было в маленькой детали, которая не нашла отражения в ранее полученной технической документации: внутри французской ракеты катушка с проводом крепилась не жестко, а немного болталась на продольной оси. Вот и весь секрет.

Мораль: техническая документация представляет исключительный интерес, однако не всегда дает исчерпывающее представление о реальном изделии — если только речь не идет о полном комплекте подробных рабочих и сборочных чертежей на все узлы и детали изделия. У любого конструктора возникнут проблемы, если образец для копирования есть (например, несколько экземпляров американского стратегического бомбардировщика В-29, с которого в СССР был скопирован дальний бомбардировщик Ту-4), но нет технологической документации к нему. У любого конструктора возникнут проблемы и в том случае, если есть техническая документация, но нет образца.

Потому ГРУ требовало добывать не только техническую документацию на новейшую технику и системы вооружений, но и их образцы.

5

Система обработки и оценки добытых документов и образцов, а также несрочных сообщений и отчетов добывающих офицеров отличалась от системы оценки информационных шифровок. Предположим, что добывающий офицер раздобыл образец нового зарубежного оружия или военного оборудования, его фрагмент или документацию на него. Добытый материал попадал на территорию советского посольства. С этого момента он был в полной безопасности. Его упаковывали в контейнеры, опечатывали гербовыми печатями и как дипломатическую почту под конвоем вооруженных дипломатических курьеров отправляли в столицу. Здесь дипломатическая почта сортировалась и направлялась получателям, по линии которых была отправлена — в Министерство иностранных дел, КГБ или ГРУ.

В отличие от документов, которые следовало доставить в том виде, в котором они были получены от агентов (даже если речь шла о копиях), несрочные сообщения и отчеты добывающих офицеров переснимали на пленки, а катушечки с пленками вкладывали в специальный контейнер, содержимое которого в случае чего можно было уничтожить одним нажатием особого рычажка. Нажатием на рычажок вскрывалась находящаяся внутри контейнера емкость с кислотой, кислота заполняла контейнер и уничтожала изображения на пленках. Контейнер отправлялся в Москву дипломатической почтой, приходил в ГРУ, и здесь изображения с пленок снова переносились на бумажные носители.

Отчеты добывающих офицеров содержали очень деликатную информацию и такие секреты, которые ни в коем случае не должны были попасть в руки третьих лиц, именно поэтому их перевозили на таких носителях информации, которые в случае опасности можно было мгновенно уничтожить. Добытые секретные документы, напротив, очень важно было получить и изучать именно в том виде, в котором они пришли от агента, без каких-либо изменений. Сам вид и форма исполнения исходного документа могли дать много важной информации, которая позволяла определить, был ли документ подлинником, подделкой или искусно сфабрикованной дезинформацией. Эксперты ГРУ обращали внимание на малейшие детали — бумагу, на которой напечатан документ, шрифт и оформление, химический состав чернил подписей или пометок, наличие отпечатков пальцев, интенсивность износа и многое другое. Аналогичную информацию можно было получить в процессе изучения копий документов, именно поэтому копии тоже следовало передавать в Москву в том неизменном виде, в котором они были получены от агента. Даже если агент снимал документы на микропленку, желательно было получить не только оригинальную пленку, но и саму фотокамеру, которой велась съемка: эксперты ГРУ могли определить, пользовался ли ею сам агент, или фотографии делал кто-то другой; слишком качественные, «правильные» снимки могли навести на мысль, что агент работал под контролем и дезинформировал ГРУ. В то же самое время попадание добытых документов в руки противника практически не наносило побочного ущерба советской военной разведке (разумеется, кроме ущерба от утраты самого документа), поскольку в подавляющем большинстве случаев не позволяло достоверно установить источник их утечки.

Поступившие в штаб-квартиру ГРУ несрочные сообщения добывающих офицеров, документы и образцы сначала попадали в добывающее управление или направление, к которому относилась резидентура, а оно в свою очередь направляло эти материалы по обрабатывающим управлениям. Обработкой поступавших образцов, документов и несрочных сообщений занимались пять обрабатывающих управлений (Седьмое, Восьмое, Девятое, Десятое и Одиннадцатое). Каждой проблемой в конечном итоге занимался какой-то обрабатывающий офицер или группа. Они четко знали, что нужно потребителям — конструкторам танков, кораблей и ракет, министрам и ответственным товарищам из Военно-промышленной комиссии, генералам Главного оперативного управления Генерального штаба и вождям страны из Центрального Комитета партии.

Весь поступающий материал оценивался офицерами обрабатывающих управлений. Оценок было три.

• ПИ (произносилось как «пэ-и») — представляет интерес. На жаргоне ГРУ — «пичужка» (оценка также имела несколько непечатных прозвищ). Эту оценку имел право ставить старший информационной группы; он же имел право выдвинуть на более высокую оценку уже оцененный материал.

• Ц — ценно. На жаргоне ГРУ — «ценняк», «цинк», «циновка», «циркуль». Эту оценку имел право ставить начальник направления и его замы. Кроме того, они имели право предлагать вышестоящему руководству более высоко оценить уже оценивавшийся ранее материал.

• ОВ — особой важности. На жаргоне ГРУ — «овал» или «овечка». Эту оценку мог ставить начальник ГРУ, его зам по информации и начальники обрабатывающих управлений.