Читать книгу "Синдром гладиатора - Петр Разуваев"

— Будьте добры, Давид, спросите у нее — как мне пройти в душ? Я, пожалуй, приму ее предложение.

Пожилая женщина все поняла без перевода и, всплеснув пухлыми руками, потащила меня из комнаты. Естественно, при этом она что-то оживленно тараторила, эмоционально взмахивая свободной рукой и бросая на меня быстрые взгляды. Мне не оставалось ничего другого, как покорно плестись в кильватере и кивать головой в ответ на совершенно непонятные вопросы.

Фотография в каюте Паолы запечатлела маленькую девочку, сидящую на коленях немолодой женщины. На мой взгляд, случилось это знаменательное событие лет двадцать назад. Во всяком случае, Паола за это время успела вырасти и превратиться в синьорину Бономи. А вот ее няня практически не изменилась с тех пор, так и оставшись полной пожилой женщиной с густыми черными волосами, собранными на затылке в аккуратный пучок. Смуглая кожа, живые карие глаза, маленькие усики над верхней губой, большая родинка на шее. У меня родилась парадоксальная гипотеза — возможно, обильное словоотделение замедляет процесс старения организма? Черт, это же почти готовая Нобелевская премия… С чувством неимоверного облегчения я закрыл за собой дверь в маленькую ванную комнату, вежливо отказавшись от дальнейшей помощи синьоры. С одной стороны, ее, конечно, жаль — скучно женщине. Но ведь у нее еще оставался Давид, не так ли?

Вода текла еле-еле, да и по всем остальным признакам этот «оазис чистоты» более всего подпадал под определение «запущенный». Но даже это не могло испортить мне удовольствия. Медленно поворачиваясь под тонкими струйками воды, я лениво размышлял над «реалиями».

Паолы в доме не оказалось. Но все распоряжения, касающиеся моего возможного появления, она отдала, и, признав во мне описанного ей человека, синьора Лонги приняла нас как дорогих и долгожданных гостей. Когда суета с медикаментами вокруг едва дышавшего Давида закончилась, и он пришел в себя настолько, что смог приступить к обязанностям переводчика, начали выплывать детали. Паола появлялась здесь три дня назад, но лишь на несколько минут. Оставив подробные инструкции и номер своего телефона, она вновь исчезла, и с тех пор о ней не было ни слуха, ни духа. А сделав, по моей просьбе, условленный звонок, синьора Лонги наткнулась на примитивный автоответчик. Тем не менее, сигнал был послан, оставалось только ждать.

Когда я вернулся в комнату, нашей милейшей хозяйки там не оказалось. И я не могу сказать, что это меня очень расстроило.

— Нам подали аперитив, — слабо улыбнувшись, сообщил Давид. Я проследил за его взглядом и обнаружил стоявшую на столе бутылку граппы и пару стареньких рюмок.

— А где… Сама синьора? — тихо, боясь спугнуть едва устоявшуюся тишину, спросил я.

— На кухне, — пожал плечами Давид. — Она что-то говорила о спагетти «болоньезе»… Мне не удалось ее отговорить.

— И напрасно, — искренне подосадовал я. — Терпеть не могу спагетти.

Подойдя к столику, я с опаской взял в руки бутылку с дешевой итальянской водкой и, сняв пробку, осторожно понюхал ее содержимое. Б-р-р… В России такое называется косорыловкой. Я торопливо завинтил крышечку и поставил страшную бутылку на место.

— Да… — протянул Давид, внимательно следивший за моими действиями. — Вам, наверное…

Что именно он собирался сказать по этому поводу, узнать мне так и не довелось. За окном послышался характерный шум, и прямо под нашим окном остановилась машина. Хлопнула дверца. В этот момент я уже держал в каждой руке по автомату и даже успел в длинном прыжке дотянуться до выключателя, погрузив комнату в кромешную темноту. Может быть, и зря. А возможно и нет. Боги любят тех, кто сам о себе умеет позаботиться.

Осторожно прокравшись мимо испуганно притихшего Давида, я подошел к окну. На улице было темно, но не совершенно, и сквозь большую щель в рассохшейся деревянной ставне я увидел машину, стоявшую под окном. Маленький «Жук», которого раньше здесь не было. Серьезно утешало то обстоятельство, что на моей памяти еще ни одна группа захвата не использовала для своих операций подобную модель «Фольксвагена». Внизу раздался звонок. Короткий, длинный, короткий, короткий. Похоже на примитивный код — опознавательный знак для «своих». Неужели все-таки Паола?

В комнату заглянула хозяйка, и ее радостный вид подтвердил мои предположения. Она как раз шла открывать дверь. Не выпуская из рук оружия, я крадучись последовал за ней.

Последние сомнения пропали, когда дверь внизу с треском захлопнулась и до меня донеслись возбужденные голоса. Итальянский язык по-прежнему оставался для меня загадкой, но голос Паолы, ее интонации — не узнать их было невозможно. На этом этапе жизнь удалась окончательно. Прогрохотав по ступенькам, я пинком распечатал мощную деревянную дверь и влетел в крохотное помещение магазина. Две пары глаз уставились на меня, вначале с испугом, а затем…

— Андре! — Вырвавшись из рук заботливой няни, Паола молнией пролетела разделявшие нас несколько метров и очутилась в моих объятиях.

Даже руки, занятые парочкой «Узи», не помешали мне крепко обнять девушку. И как-то совершенно само собой получилось, что наши губы соединились еще раньше, чем ее горячее, трепетное тело прижалось ко мне.

— Ты жив! Боже, ты не представляешь, как я молилась за тебя… — тихо, но — громко прошептала Паола, когда нам удалось на мгновение разрушить тесные объятия. — Я люблю тебя, милый… — И вновь мы оказались сжатыми в одно нежное и страстное целое.

Сзади сердито закашлялась синьора Лонги, явно не одобрявшая столь вопиющего поведения своей «маленькой Паолы». Няни, как и матери, упрямо не желают видеть своих детей взрослыми. Какая-то часть сознания настойчиво пыталась одолеть захватившие меня эмоции, и с помощью кашля сердитой синьоры и оттягивающих руки автоматов ей это наконец удалось.

— Я должен тебе кое-что сказать, Паола, — произнес я, с трудом отрываясь от ее мягких, горячих губ, отстраняя от себя это гибкое, желанное тело, на корню пресекая инстинкты и давя эмоции. — Я здесь не один.

Она непонимающе смотрела на меня, и, с усилием отводя взгляд от ее влажных, приоткрытых в ожидании губ, я закончил:

— Там, наверху, Давид. И — он мне нужен.

Она отшатнулась, словно от удара. Разом вырвавшись из моих рук, Паола отступила на шаг, глядя на меня сузившимися глазами.

— Ты! — Секунду она подбирала подходящее слово, а затем выпалила мне в лицо: — Подонок! И ты, ты тоже предал меня, боже…

Она отступила еще дальше, не сводя глаз с моих рук. В это мгновение я искренне любовался ею, и к черту весь бред, который она еще может сказать… Она была — Леди в Черном, короткие волосы, джинсы, футболка с причудливой разноцветной надписью «Paris», туфли — все это было цвета ночи и ее огненный взгляд завораживал и сжигал меня одновременно, словно колдовство, удар молнии в зловещей тиши Стоунхенджа. Ты прекрасна, спору нет…

— Вы не совсем правы, Паола, — раздался за моей спиной мягкий, по-домашнему уютный голос Давида, и я кожей ощутил, что пик пройден.