Читать книгу "Отрок. Бешеный Лис - Евгений Красницкий"

— Две ошибки, — подвел итог Мишка.

— Где?

— Здесь. Вместо «Еры» написано «И», а вместо «Живете» — «Шта». Вообще-то не так плохо, как я ожидал. Грамоту ты знаешь, только практики мало было. Надо побольше читать и писать.

— Где ж мне?..

— Как вернемся, дам тебе Псалтырь. Давай садись, поехали. Так вот, дам тебе Псалтырь. Каждый день будешь заучивать один стих. А вечером будешь у меня на глазах по памяти его записывать. Покопайся в дровах, набери бересты. Знаешь, как с ней обращаться?

— Знаю.

— Вот и будешь писать. И как только наберем ребят в твой десяток, сразу же начнешь учить их грамоте.

— Я?

— А кто же?

— Так я же… — было невооруженным глазом видно, что Роська ожидал чего угодно, но только не этого. — Ты же сам сказал, что в лошади две ошибки, и Ратное я сам не смог…

— Самый лучший способ научиться чему-нибудь — учить того, кто знает это еще хуже тебя, — Мишка изобразил на лице ободряющую улыбку. — Ребята твои будут совсем неграмотными, так что ты, по сравнению с ними, ученый муж.

— Да какой я ученый… — Роська безнадежно махнул рукой.

— Петька своих тоже будет грамоте учить. Твои должны выучиться быстрее и лучше.

— Так он в монастыре учился, за большие деньги!

— Хватит препираться, будешь учить! — приказал Мишка командным тоном. — Теперь проверим счет.

— Ну, это я знаю! — Роська заметно приободрился: видимо, в этой «научной дисциплине» он чувствовал себя увереннее.

— Знаешь? Ну что ж, проверим. Три и два?

— Пять!

— Шесть и три?

— Девять!

— Семь и восемь?

— Пятнадцать!

— От шестнадцати отнять девять?

— Семь!

— Гм, двадцать семь и тридцать шесть?

— Э… Шестьдесят три!

— Однако! Сколько не хватает до сотни?

— Тридцать семь!

— Очень прилично, даже не ожидал, — Мишка действительно приятно удивился. — А умножать можешь?

— Если не много.

— Три по три?

— Девять.

— Два по семь?

— Четырнадцать.

— Четыре по восемь?

— Э… Тридцать… тридцать два.

— Семь по восемь?

— Семь по восемь… не помню.

— Все равно очень хорошо! — искренне похвалил Мишка крестника. — Тоже Ходок учил?

— Ха! Пока весь товар на ладью погрузишь, да пересчитаешь, да не сойдется, да снова пересчитаешь, а потом выгружать, да не все, и новое грузить, и опять считать…

— Понятно-понятно, — прервал Мишка бойкую скороговорку. — По счету у тебя знаний примерно половина от Петькиных, по чтению, пожалуй, десятая часть, по письму… считай, сотая. Придется догнать… и перегнать.

— Да он же в монастыре!..

— Помню: за деньги. Нет денег — бери умом и старанием. Я помогу. Запомни: твои ребята должны выучиться быстрее и лучше Петькиных. Тогда тебе и морду ему бить не придется. Понял?

— Не-а, не получится…

— Отставить! Десятник Младшей стражи Василий! Слушай приказ! Приступить к обучению ратников Младшей стражи второго десятка по их прибытии в твое распоряжение. Обучать быстро и хорошо. Обогнать в учении ратников первого десятка. Срок — до прибытия ладьи купца Никифора!

— Минь… Ой. Слушаюсь, господин старшина! А если не выйдет?

— Значит, хреновые мы с тобой, Роська, командиры.

— А ты-то тут при чем, Минь?

— А я в Младшей страже при всем. Старшина. Куда денешься?

Снова шипит под полозьями снег, топочет Рыжуха, проплывают мимо деревья.

«Повезло мне с Роськой. Вернее, сначала Роське повезло с Ходоком, а я теперь пользуюсь плодами его воспитания. Наверно, любил он парнишку, возился, учил… теперь, поди, тоскует без него. Но отпускал с легкой душой — понимал, что для Роськи так лучше.

Дед, скорее всего, прав: Роська — это на всю жизнь. Смогу ли я заменить ему Ходока? Обязан. „Мы в ответе за тех, кого приручили“. А Роська даже не приручился, а… и слово-то не подобрать. Сломанный костыль вот мне починил, поднялся, наверно, ни свет ни заря, а я, свинья этакая, даже не поблагодарил как следует, не до того было».

* * *

Утром Мишку пришли благодарить Лавр с Татьяной. Кланялись, говорили всякие приятные слова. То, что «лечение» удалось, по крайней мере в части «снятия отворота от жены», было видно, что называется, невооруженным глазом — по сияющему виду и припухлым губам Татьяны да по синюшным кругам вокруг глаз Лавра.

Поднесли племяннику подарки: синюю шелковую рубаху и воинский пояс с чеканными бляхами. Рубаха вышита серебром — чувствовалась рука матери или по меньшей мере ее наставничество. Подношение было царским, наверно, приготовлено на свадьбу одному из сыновей, а теперь досталось племяннику. Мишка кланялся в ответ, говорил, что положено, а сам готов был со стыда провалиться сквозь пол.

Эту особенность своего характера Мишка, тогда еще Михаил Андреевич Ратников, обнаружил во времена депутатства. Поможешь какой-нибудь бабке оформить копеечную справку, а она благодарит, как будто ты ей жизнь спас. И понятно, что благодарит не за бумажку, а за то, что в вертепе бюрократии нашелся хоть кто-то, кто отнесся по-человечески, а все равно чувствуешь себя, как… Как хрен знает что. Неудобняк голимый.

«Вот и тут… Да еще мать с женской половины так и не вышла. Ей-то Татьянина радость… даже думать не хочется. И не помочь было нельзя, хоть стреляйся».

Воспоминания оборвал голос Роськи:

— Минь, а ты долго учился?

— Что?

— Я говорю: сколько надо учиться, чтобы, как ты… ну пять тысяч слов знать?

— А я и сейчас учусь.

— Как это?

— Да так. Учиться надо всю жизнь, как только перестаешь, сразу начинаешь потихонечку дуреть. Был когда-то такой император Николай. Николай Второй его звали. Пьяница горький, балбес. Когда его отец помер, он в своем дневнике… Это книжица такая, куда все важные события и мысли записывают. Так вот: когда его отец умер, он в этой книжице написал: «Закончил образование окончательно и навсегда!» Все, мол, папаши нет, больше заставлять учиться некому. И доигрался: довел свою империю до того, что народ взбунтовался. Его самого убили, всю его семью тоже, между собой резались несколько лет. Кучу народа перебили, города и веси порушили. Соседи еще влезли, тоже такого наворотили… И не стало Великой Империи, существовавшей триста лет.

«Сорри, сэр, а не за уши ли вы вопрос образования к концу дома Романовых притягиваете? Да нет, пожалуй, — отношение к образованию, как правило, характеризует человека достаточно точно. Нежелание или неспособность усваивать новую информацию означает окончание процесса развития личности, и не только интеллектуального, но и нравственного. Кстати, совместим приятное с полезным — покажем Роське пример, а заодно попробуем получить полезные знания».