Читать книгу "Китайская цивилизация - Марсель Гране"

Бракосочетание девушки из знатной семьи является почти что дипломатическим актом. Оно служит поддержанию давнего союза или созданию нового, ибо при неустойчивости феодального мира все чаще и чаще случается, что семьи, отбрасывая «старые отношения», пытаются поймать удачу («ли»), пристраиваясь к новой системе союзов. Для того чтобы вступить в переговоры о брачном союзе, следует обеспечить услуги свата. Сват, некогда возглавлявший добрачные очистительные церемонии, превращается в своего рода посла. В дальнейшем этот обязательный сват становится настоящим сводником, занимающимся предоставлением супругов и подбором семейных пар. Его вмешательство в феодальные времена выглядит необходимым, поскольку древнее – и все еще почитаемое если не на практике, то в теории – правило, что брак может быть счастлив лишь между семьями, связанными в силу традиции обязательством межбрачных союзов, сохранилось, хотя и в другом виде, а именно как представление, что брак не может быть свободным договором: в просьбе о невесте нельзя отказать, не подвергаясь опасности кровной мести со стороны сородичей жениха. Но оба семейства в силах избежать подобного несчастья, если до передачи просьбы по всей форме они договариваются при посредничестве брачного ходатая. Лишь после того как соглашение достигнуто, совершаются официальные обряды. И тогда ходатай уступает место настоящему посланцу, которого семья претендента направляет к семье невесты. Тот совершает ритуалы помолвки, где ни отец, ни жених не должны появляться. При каждом из таких обрядов он обменивается с главой семьи невесты определенным количеством установленных фраз. При первом обряде, например когда им высказывается просьба, он слышит в ответ: «Дочь такого-то глупа. Хорошо ее воспитать не удалось. Сударь, вы мне вручаете приказ. Я, имярек, не смею не подчиниться». Цель подобных нарочито уничижительных слов – заранее отклонить от себя ответственность, если брак не будет удачен. Еще они свидетельствуют об обязательности древнего обыкновения передачи супруги. Для запроса о личном имени невесты, необходимом для гадания об ее судьбе, требовалось еще одно посольство. Третье было нужно, чтобы узнать результаты гадания, а четвертое – для подношения обрядовых даров: двойной шкуры оленя и кусков шелка, после чего помолвка приобретает окончательный характер. Пятое требовалось для установления дня свадебной церемонии. Все эти протокольные действа отнюдь не были излишни, потому что следовало щадить честь договаривающихся сторон и скрывать присущий брачному договору характер навязанного соглашения. Он остается особенно заметен в княжеских браках, когда предоставление супруг очень часто имеет значимость соглашения, временно прекращающего вендетту. После войны против княжества Ци князь Пин из Цзинь взял в жены девушку из этого княжества, Шао Цзян. Но вендетта едва не вспыхнула вновь из-за этого брака, потому что Шао Цзян сопровождали в Цзинь с меньшими почестями, чем те, которыми была окружена просьба отдать ее в жены. Вскоре после своей свадьбы она умерла. Княжество Ци (никто не сомневается, что князь этого края выполнил бы это обязательство) было обязано возместить утрату. И он сам действительно выступил с таким предложением. «У меня еще есть девицы, рожденные главной женой отца… Они вполне заурядны. Мои надежды воспрянут, если вы удостоите сами выбрать среди них, кем пополнить ваш гинекей». В другом случае находят более полный оборот в ответ на просьбу о жене: «Моя жена дала мне столько-то дочерей. Мои вторые жены – столько-то… у меня остается столько-то отцовских тетушек и сестер». Эти обороты приобретают свой полный смысл, если их сопоставить с порицаниями, доставшимися Хуаню из Ци за его постоянный отказ выдать замуж своих сестер и своих теток. История намекает, что у этого гегемона были с ними кровосмесительные отношения. Впрочем, князей Ци частенько обвиняли в инцесте между братом и сестрой, правда, не их одних. Однако же подобные отношения, начались ли они до свадьбы или нет или же продолжались после нее, нисколько браку не препятствовали. Если Хуаня из Ци особо порицали за бесчестие, то потому, что он в своем высокомерии гегемона хотел лишить семейства соперников той гарантии, которую предоставляло обладание женой, являвшейся и своего рода заложницей. Есть в этом любопытное проявление принципа эндогамии, однако же сама эта черта, хотя и присуща она только семействам особ могущественных, заставляет почувствовать ценность принципа экзогамии. Девушки должны быть отданы замуж вне круга семьи, поскольку на них имеют право семейства-соперники. Если обычно их воспитывают на роль супруг, то потому что предпочитают отдавать в заложницы дочерей, а не сыновей; а более точно, вероятно потому, что в древности сыновей, после того как завершается период их воспитания, можно было получить назад от семьи, в которой они росли, только после внесения компенсации, отправляя своих сестер в качестве жен.

Девушки – это и вопрос престижа. Когда посредством обрядов помолвки семья заявила о своем праве потребовать от другой семьи предоставления ей жены, та считает делом чести щедро отплатить. Великолепие свадебной церемонии – это вклад в славу зятя, но вклад полезный. Это чувствуется уже в самом тоне свадебных гимнов: «Князь Хань берет в жены – (дочь царя из Фэнь!) – дочь властителя Гуй! – Князь Хань приходит к ней! – Он приходит в деревню Гуя! – Сто колесниц катятся с громким шумом! – Их восемь бубенцов гремят! – Видел ли кто большее великолепие? – Младшие сестры в сопровождении выступают словно облачка! – Князь Хань смотрит на них! – Их великолепие наполняет дворец!» Есть мало сведений о приданом невесты, но важнейшей его частью несомненно был эскорт, состоящий из слуг, и прежде всего из служанок, образующих как бы ее двор. Случалось, как мы уже видели, что властелины выбирали советников из сопровождающих супруги; один свадебный гимн нас только что об этом оповестил: свита жены была ослепительна. Отражая знатность жениха, количество сопровождающих определялось протоколом. В некоторых случаях его увеличивали, чтобы оказать честь мужу, но его также расширяли для оказания чести выходящей замуж. «Для женщины большее количество сопровождения великолепно» и «придает ей престиж». Это количество, однако, не таково, чтобы в пределах поколения истощить брачные способности семейной группы. Из каждой семейной группы, сотрудничающей в обеспечении великолепия церемонии вручения супруги, не должно отдаваться более двух сестер, ибо три – это целое. Это правило служит оправданием обычая, в силу которого двум сестрам передается в качестве товарки одна из их племянниц. Известно, что племянницу передают для того, чтобы заранее связать супруга с грядущим поколением союзного семейства. Действительно, если она без колебаний, пышно, отдает своих дочерей замуж, это значит, что, получив с помощью единственной свадьбы немалое количество жен, зять оказывается окончательно связан с семейством своей супруги. Получающий единовременно девять жен сеньор не имеет никаких оснований для заключения второго брака. Полигиния предполагает моногамию даже для простой знатной особы, получающей только двух жен: с его стороны второй брак вполне возможен в правовом отношении и часто случается на практике, но всегда осуждается общественным мнением (хотя обстановка феодальной неустойчивости подталкивает князей нередко нарушать требование однобрачия). Если повторяющиеся смерти уносят его жен, зять имеет право их заменить, но тогда, по сути дела, не происходит второй свадьбы: семья его главной жены присылает новых женщин на замещение оказавшихся не очень крепкими супруг. Полигинная моногамия имеет задачей очертить брачное будущее супруга: всю свою жизнь он останется верен заключенному с семьей жены одновременно с браком союзу. Вместе с тем ею приобретены и некоторые права на будущих детей; все они испытают сильнейшее и единственное материнское влияние, ибо в течение всей своей жизни в качестве супруги и матери любая женщина старается в глазах сородичей оставаться доброй дочерью.