Читать книгу "Тайны 45-го. От Арденн и Балатона до Хингана и Хиросимы - Сергей Кремлев"

«Утверждается, что именно атомная бомбардировка доказала всем в Японии, в том числе и военному руководству, безнадёжность дальнейшего сопротивления. По этому поводу замечу следующее. В августе сорок пятого года мне довелось допрашивать командующего 5-й японской армией (генерал Норицунэ Симидзу. – С. К.) и многих других генералов. В ходе допросов, которые часто касались морального состояния японских войск, ни один генерал не упомянул про атомную бомбу. Даже вскользь. А недавно, работая с архивами 1-й Краснознамённой армии, я опять перечитал протоколы и этих допросов… Нет, память мне не изменила… Зато о моральном воздействии, оказанном на японских военнослужащих взятием советскими войсками Берлина, вероятным вступлением Советского Союза в войну с Японией (жирный курсив мо, – С. К.) и, наконец, началом Маньчжурской стратегической операции, – об этом говорили все пленные. И генералы, и офицеры, и солдаты утверждали, что… мысль о близком и неминуемом разгроме Японии всегда и всюду связывалась с возможностью «русского наступления в Маньчжурии»…»

Генерал Белобородов резонно замечал, что англо-американцы штурмовали в Тихом океане то один, то другой остров неделями, а то и месяцами. Так что на материке, на маньчжурском и корейском театрах военных действий (как раз там, где наступала Красная Армия) янки могли бы застрять тем более надолго, по некоторым оценкам, до 1947 и даже до 1948 года.

Если бы СССР не вступил в войну, что привело к её быстрому завершению, янки оказались бы в «интересном положении»: атомные бомбы были бы нужны и против реального врага – японцев, и против потенциального врага – русских. А бомб этих в 1945 – 46 годах у США было ещё не так уж и много. Причём применение тогдашнего ядерного оружия на поле боя было бы не так эффективно, как по площадным целям типа городов. И как бы «покорители Окинавы» воевали в Маньчжурии – это ещё бабушка надвое сказала. А вот мы там отвоевали быстро и «на пять».

Да, можно было бы написать ещё о многом и провести не один ряд сравнений, однако закончу, пожалуй, вот чем…

6 МАРТА 1944 года английская «Дейли Мейл» сообщала, что группа финансистов, промышленников и парламентариев-тори открыла кампанию за компромиссный мир с Японией, мотивируя это тем, что Япония должна стать оплотом антикоммунизма в Азии.

А 1 мая 1945 года на заседании кабинета морской министр США Форрестол поставил вопрос: «Насколько целесообразно нам добивать Японию?.. Какова наша политика в отношении русского влияния на Дальнем Востоке? Что мы собираемся противопоставить этому влиянию: Китай или Японию?»

Вопрос был почти риторическим, потому что Китай не мог быть противовесом России и в силу явной слабости, и в силу нарастающего «покраснения», а Япония после неизбежного тяжёлого поражения тоже не смогла бы противостоять России. В то же время Япония была намного более удобным, чем Китай, объектом для присутствия США, которые и были намерены стать решающей силой в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

Противостоять давлению США Япония могла бы в союзе с Россией, однако она ещё в начале ХХ века отвергла такой союз и лишь на словах признала его благодетельность для Японии в 1945 году.

В итоге мы вновь пришли в 1945 году в Порт-Артур и Дальний-Далян… Мы вернули себе полностью Сахалин и естественно принадлежащие России Курильские острова… Мы обрели влияние в Корее и в Китае… Но всё это не отменяло того очевидного факта, что в случае умной политики Японии в отношениях с СССР мы могли бы получить всё это без войны с Японией. Советскому Союзу пришлось вступить в войну с Японией в союзе со своекорыстными, безжалостными и агрессивными англосаксами в силу политики самой Японии.

Япония могла, изжив агрессивность в отношениях с Россией, сохранить положение комплексно (в том числе и в военном отношении) ведущей азиатской державы, дружественной России. Без вступления России в войну Америка не имела бы в Японии лёгких триумфов.

Теперь же, после поражения, Япония могла катиться лишь по американской «колее», разменивая самобытную великую судьбу на видеоплейеры и пластикового Микки-мауса.

В октябре 1945 года – уже после подписания 2 сентября на борту линкора «Миссури» Акта о капитуляции – новый японский кабинет сформировал барон Сидехара, сторонник ориентации на Америку, монархист и родственник руководителей концерна «Мицубиси».

И пошло-поехало…

СССР не получил на территории Японии своей оккупационной зоны, хотя она вначале и предполагалась, зато в Японии забирали силу оккупационные власти США. В 1950 году формально ещё существовал объединённый Союзный совет, однако 21 декабря 1950 года в «Известиях» было опубликовано пространное заявление Члена Союзного совета для Японии от СССР генерал-майора А. Кисленко. Из него следовало, что к концу 1950 года в Японии, после издания директивы верховного командующего оккупационными войсками генерала Макартура о закрытии газеты японской компартии «Акахата», японскими властями было запрещено ещё 1 200 печатных изданий, начались увольнения прогрессивно настроенных университетских профессоров и преподавателей, исключения студентов. Только из токийского университета Васеда было исключено более ста студентов.

Зато 13 октября 1950 года по указанию американских оккупационных властей японское правительство восстановило в политических правах более десяти тысяч активных руководителей милитаристских организаций, руководителей монополистических концернов, бывших кадровых офицеров армии и флота и чинов японской тайной полиции.

Это был хороший практический комментарий к Декларации глав правительств Соединённых Штатов, Соединённого Королевства и Китая о Японии от 26 июля 1945 года, где в пункте 6-м говорилось:

«…Навсегда должны быть устранены власть и влияние тех, кто обманул и ввёл в заблуждение народ Японии, заставив его идти по пути всемирных завоеваний…»,

а в пункте 10-м:

«… Японское правительство должно устранить все препятствия к возрождению и укреплению демократических тенденций среди японского народа. Будут установлены свобода слова, религии и мышления…»

В Корее в это время уже шла новая война, затеянная янки, а в новейшей истории Японии начинался новый период. И он, как и все предыдущие, имел антисоветский и антирусский окрас, сохраняющийся, увы, по сей день.

Зачем?

В своих послевоенных мемуарах Сигэнори Того (1882–1950), карьерный дипломат с 1913 года, бывший собеседник Адама Малика, сожалел, что японцы слишком долго не решались «заинтересовать» русских серьёзными предложениями. Того был прав. Ещё в сентябре 1944 года японский МИД составил перечень возможных уступок СССР, и он был таким, что всё для Японии могло бы обернуться иначе, если бы этот перечень был доведён до сведения СССР тогда же, в реальном масштабе времени.

Вот этот перечень:

«разрешение на проход советских торговых судов через пролив Цугару (Сангарский, между островами Хоккайдо и Хонсю. – С. К.);

– заключение между Японией, Маньчжоу-го и СССР торгового соглашения;