Читать книгу "Мы из Бреста. Рейд выживших - Вячеслав Сизов"

«Два танка, что у дороги на Верхи стояли, сломанными были. У одного башня не крутилась и пушка разорванная была. А у второго двигатель сломан был и гусеницы сорванные. Экипаж из танка в лесу укрылся и из пулемета по немцам бил. Немецкие пехотинцы их окружили и гранатами закидали».

Не смогли немцы прорваться на станцию и вдоль железной дороги. Находившаяся там под огнем врага пехота не отступила и держала оборону до конца. В живых осталось всего несколько человек, в том числе и политрук роты.

Поле боя осталось за нами. На нем остались два десятка сожженных и подбитых боевых машин. Немцы, встретив ожесточенное сопротивление, потеряв танки и людей, отошли в сторону станции Верхи. Часть танков, как наших, так и немецких, удастся отремонтировать. Но четыре пушечных и один пулеметный «Т-26», два – «Т-28» и их экипажи утрачены окончательно. По большому счету от роты остался только экипаж Тарасова. Лейтенант выполнил поставленную задачу – не допустить врага к станции. Гитлеровцы были остановлены и отброшены на исходные позиции. За что тут парня ставить к стенке, Николай не находил. Как не находил ответа на вопрос, почему пехотинцы требовали его смерти? На ум приходил только один ответ: смертью лейтенанта Тарасова штрафники хотели прикрыть свою трусость! Ведь это они бросили свои позиции и сбежали в лес! Такую же позицию по данному вопросу занял и Алексеев. Так что никакого наказания Тарасову не будет. Он останется ротным. Битую технику, что в районе станции, сможем отремонтировать, ему в роту и пойдет, как и танкисты, что капитан привел. Собранные материалы нужно будет сохранить и в штаб батальона для сохранности отдать. Пригодятся, вдруг кому не понравится решение. Со штрафниками из числа пехотинцев за оставление занимаемых позиций и трусость придется разобраться в соответствии с требованиями закона. А с политруком нужно отдельно побеседовать, чтобы не оскорблял парня лишними подозрениями. Жаль, что командир далеко, у него это лучше получилось бы, ну да ничего, и сами сможем разъяснить политику партии. Алексеев мужик вроде нормальный, грамотный, для должности начштаба бронегруппы вполне подойдет. Командир давно уже требовал подобрать на эту должность стоящего командира, а то все самому приходится делать. Своих знаний для руководства бронегруппой не хватает, командира постоянно приходится отвлекать своими проблемами, а их все больше с каждым днем. Да и командир не всегда рядом. Как же было хорошо, когда командовал только своим экипажем. За тебя думали и ставили задачи, оставалось только подчиняться и выполнять приказы. Теперь приходится все чаще принимать решения самому и отдавать приказы другим. Никогда не думал, что придется командовать такой массой людей и техники. Три танковые роты (с Тарасовской было четыре), зенитный самоходный дивизион, противотанковый дивизион, ремонтная рота, автотранспортная рота, рота тыла, разведывательный и комендантский взводы, взвод связи. Вон сколько всего, и ко всему этому еще приданный стрелковый батальон штрафников. А меня, кроме командира и старшего лейтенанта Максимова, никто и не учил, как со всем этим управляться. Хорошо еще, что командиры подразделений все понимают и помогают как могут, а то бы совсем кирдык. Им и самим тяжело приходится, знаний и опыта не хватает. Большинство парней только военное училище окончили, опыта командования мало, всего в нескольких в боях участвовали. Так что срочно нужен человек, который будет помогать в руководстве столь обширным хозяйством, и Алексеев, наверное, лучшая из известных кандидатур.

Глава 35

Химы – Бабино

Из записей в дневнике фон Бока (РИ):

«Утром рассказал Браухичу о состоявшемся вчера у нас с Кейтелем разговоре и добавил, что никак не могу принять предложенную им идею “малых котлов”. “Котел” в районе Рогачева столь эфемерен, что даже не стоит упоминания…Я продолжаю настаивать на мощном концентрированном наступлении всеми силами группы армий в восточном направлении, так как только такое наступление позволит нам окончательно уничтожить противостоящие группе армий потрепанные армии Тимошенко. При этом обеспечение безопасности нашего южного фланга должна взять на себя группа армий “Юг”…»

В Полесье (РИ)

66-й стрелковый корпус перешел к обороне на широком фронте: 232-я стрелковая дивизия – на рубеже Здудичи, Буда южнее Паричей, отряд Курмышева занимал район Ратмировичи, ст. Рабкор. Корабли Березинского отряда Пинской речной флотилии произвели массированный обстрел переправы у Паричей, при этом монитор «Смоленск» получил повреждение.

День не задался с самого утра. Для начала пришлось долго уговаривать Галину уехать к раненым в город. Несколько позже прилетели немцы на «Ю-88» и с высоты в километр бомбили плацдарм и поселки. К концерту присоединились и «гансы» с большими пушками. Длилось это около двадцати минут. Потом из Бобруйска на бреющем прилетели «сталинские соколы» и прекратили это безобразие, отбомбившись по позициям «оркестрантов». Досталось немцам и в воздухе. Два «Ишачка» пощипали им крылышки, а одного так вообще приземлили. Но и «соколятам» досталось. Две из трех «Чаек» возвращались назад с дымом.

Наслаждаться зрелищем падающего «Юнкерса» нам не дали. Вновь заработала артиллерия, и, по сообщению из Долгорожской Слободы и Хим, на штрафников навалилась гитлеровская пехота. До обеда наши отбили две атаки, но потом не выдержали атаки танков и мотопехоты отступили в лес. Благо раненых успели заранее отправить в тыл. Немцы их не преследовали, а выстроившись танковым клином, двинули по трассе на Бобруйск. В танковой колонне наряду с немецкими машинами шли и наши «БТ», «Т-26» и «БА-10». Оставленные окопы стали обживать немецкие пехотинцы и даже артиллерию ближе к селу подтянули. Примерно то же самое происходило и на Жлобинском направлении. Там бой развернулся за аэродром в Телушах и поселки Савичи и Ступени.

«Дорогих гостей» нам в Бабино долго ждать не пришлось. Немцы появились под канонаду контрбатарейной борьбы и разрывы снарядов. Кстати, разрывы ложились достаточно близко к нам. Видно, немцы не купились на ложные цели или разведка у них хорошо сработала.

Наши мины и артиллеристы сработали как надо. Вовремя и правильно. Раздолбать, а потом зачистить танковую и моторизованную колонну прямой наводкой артиллеристам большого труда не составило. Хотя и им прилетело. Два расчета сорокапяток пали вместе со своими орудиями. Досталось и бойцам «штурмового» батальона, атаковавшим колонну после артобстрела с флангов. Выжившие в огне гренадеры просто так сдаваться не собирались. Они огрызались, как и чем могли, дело дошло до рукопашной, и неизвестно чем, все закончилось, если бы не удар «панцерников» и роты «офицерского» штрафбата с фронта. В лесу тоже кипел бой, там сошлись штрафники и немецкая рота, решившая атаковать нас вдоль края болота. Наших было больше, они были злее и активнее. На плечах отступающих немцев мы ворвались в ранее оставленные поселки и выбили врага на исходные позиции. Нашими трофеями стали несколько орудий, 81– и 82-мм минометы, десяток пулеметов. Были и танки, но с ними нужно было разбираться ремонтникам.

В отбитых поселках теперь уже нужно было закрепляться нам. Одни штрафники, понесшие большие потери, удержать позиции вряд ли смогли. Свой штаб я разместил на окраине села Химы. Закапываться в землю и восстанавливать порушенное мы начали сразу. Обычно около четырех часов немцы прекращали атаки, но тут были какие-то неправильные гитлеровцы. Останавливаться на паре атак они явно не собирались. До вечера мы удерживали поселок, отбили несколько атак, в том числе и танковую. У меня сложилось мнение, что немцы решили стереть нас в порошок. По нашим позициям работал десяток стволов тяжелой артиллерии, минометы, отбомбилось звено бомбардировщиков. В поселке не осталось ни одного целого дома. Одним из первых залпов была уничтожена штабная рация, а проводная связь между подразделениями и поселками постоянно рвалась. Артиллерию, что была у нас с собой, немцы выбили. Атаки приходилось отбивать только пулеметами и минометным огнем. Потери в личном составе росли ежеминутно. В передышках между атаками я старался отправлять раненых в тыл, но это не всегда получалось. Один из снарядов попал в землянку и похоронил сразу два десятка раненых «штурмовиков». Часть людских остатков разбросало по ближайшей территории. Подкрепления к нам не поступали, да и неоткуда им было появиться. К восьми часам вечера немцы прорвали оборону и выбили штрафников из Долгорожской Слободы и Гончаровки. Мы оказались отрезанными от своих. В строю осталось чуть более четырехсот человек, из которых половина раненых. Тридцать бойцов были в тяжелом состоянии. В принципе мы решили две главные задачи: отвлекли часть резервов врага с Рогожского направления и не дали ему ворваться в Бобруйск. Можно отступить в лес, но тогда пришлось бы бросать раненых, с ними на руках нам было не оторваться от преследователей. Оставлять немцам тоже нельзя. Они их расстреляют, чтобы не мучиться. Около сотни ходячих раненых удалось отправить в глубь леса к краю болота и торфоразработкам. Что делать с тяжелыми, я не знал. Нужно было в любом случае оставлять группы прикрытия, считай смертников, так как отойти они уже не смогли бы.