Читать книгу "Фарс-мажор: Актеры и роли большой политики - Андрей Колесников"

* * *

Корреспондент телеканала «Россия» Андрей Кондрашов привез Марии Абрамовне на санках 40-литровый бидон воды. За водой она ходит за полкилометра с ведром. Тяжело ей 40-литровый бидон возить. А когда Андрей Кондратов втащил бидон в сени, она подошла к нему и, пока он куртку-то расстегивал, нагнулась, поймала его руки и поцеловала. И сделать с этим ничего уже было нельзя. Только извиниться можно было. Он извинился.

* * *

Галина Киселева работает председателем правления Центрального союза потребительских обществ Российской Федерации.

– Есть, – напомнила она, – такое мудрое изречение: «У кооперации женское лицо».

Я, к стыду своему, изречения такого не помнил.

– А я бы к этому изречению добавила, что у кооперации и женские плечи, – сказала Галина Киселева. – А сегодня, в этот день, я могу сказать, что у потребительской кооперации еще и женские руки, и…

Я даже хотел было деликатно кашлянуть, чтобы хоть немного заглушить продолжение, но не успел.

– …и женское сердце, и женская душа!

Таким образом, почти ничего мужского в потребкооперации не осталось.

* * *

Любовь Дергунова работает директором астрономической обсерватории. Она с огорчением рассказала, что астрономию изъяли из списка основных предметов в школе.

– Не можно оставить ситуацию так! – взмолилась она. – Как может молодой человек выйти из школы без представления об основах мироздания?!

Мне сделалось не по себе. Я вдруг отчетливо представил себе такого человека. Что угодно, только не это.

* * *

– Я сам родился в Алтайском крае, – сказал актер Валерий Золотухин. – Так вот, в последнее время люди здесь стали жить лучше, только сами этого пока не поняли. От этого все проблемы.

* * *

Член комитета ветеранов войны Карелии Николай Апушкин сообщил, что его сердце тревожно забилось в тот момент, «когда в России начал возрождаться чуждый нам по убеждениям капитализм».

– Да, сердцем мы не могли признать этого. Но умом сообразили: придется вживаться в систему, – рассказал ветеран. – И вот, испытывая горечь и печаль, мы заняли в ней достойное место.

* * *

Участники «круглого стола» на тему «Может ли поднять дух патриотизма федеральных солдат намечаемое на сентябрь месяц празднование Министерством обороны РФ победы русских полков над татарами на Куликовом поле в 1380 году?» приняли обращение к президенту России Владимиру Путину с требованием отменить праздник 21 сентября, способный, как отмечается в резолюции, «только омрачить настроение».

Письмо было принято за основу, и только один молодой татарин предложил внести внести радикальное уточнение в текст – направить его господину Путину на татарском языке.

– Но Путин не сможет прочесть, – задумался ведущий.

– Не вижу ничего страшного, – с вызовом ответил молодой татарин.

* * *

Когда у чемпионки мира по бегу на 5000 метров Ольги Егоровой спросили, что она пережила за то время, когда, еще накануне чемпионата, была дисквалифицирована, потом оправдана, много натерпелась от своей соперницы румынки Габриэлы Сабо, в конце концов чудом, можно сказать, вышла на старт и уверенно выиграла, Ольга ответила:

– Сначала меня похоронили, положили в гроб, потом засыпали землей, потом вдруг откопали и говорят: «Беги!» Ну я и побежала…

* * *

Владимир Путин побывал в православном храме, где до его появления служба шла на якутском языке. Президент зажег свечу и минут сорок стоял в окружении группы детей.

– Что он там делает? – спрашивала меня якутская старушка невысокого роста, отчаянно вытягивая шею. – Молится?

– Свечку держит, – отвечал я.

– Ну надо же! – шептала она.

* * *

Ко мне подошел смущенный Альберт Демченко, взявший на Олимпиаде в Турине серебро в санях.

– Вы не знаете случайно, – поинтересовался он, – машины только чемпионам дают или всем призерам? А то мы не очень поняли.

Это тоже было уже известно. Говоря «победителям Олимпиады», господин Путин имел в виду всех призеров.

– Ничего себе, – задумчиво произнес Альберт Демченко.

– Впечатляет вас? – переспросил я.

– Да нет, – сказал он. – Это нормально.

Два парня, настоящие бобслеисты, тоже взявшие серебро и слышавшие этот разговор, решили уточнить:

– И за бобслей тоже дадут? Им подтвердили.

– У нас один боб, – нерешительно сказал один из них. – Как считается, не знаете? Сколько это машин?

– Ну вряд ли так, что один боб – один Land Cruiser, – предположил я. – Скорее по количеству медалей. Вам сколько медалей дали?

– Четыре! – обрадовались они. – На каждого по одной!

– Вот и машин столько же будет.

– А с оформлением, как вы думаете, помогут? – озабоченно спросил еще один спортсмен.

Аппетит его рос, таким образом, с каждой секундой.

* * *

Я заметил пожилую женщину, которая с энтузиазмом заполняла бюллетени, разложив их на крышке пианино. Она делала это с хорошей сноровкой, как по нотам.

– А вы знаете, что заполнять бюллетени можно только в кабинках для голосования? – спросил я ее.

– Сядьте, бабушка, куда надо, немедленно! – крикнула ей подбежавшая дама, член избиркома.

– Да я уже села, – отмахнулась она и снова повернулась ко мне:

– А сколько можно тут партий отметить?

– Одну, – сказал я.

– Ой, я почти всем крестик поставила, – расстроенно сказала она.

– Ваш бюллетень испорчен, – железным голосом сказала член избиркома.

– Да я его тогда в гробу видала, – тем же голосом ответила ей эта мигом посуровевшая женщина.

* * *

Один юноша подошел к урне вместе с пожилой женщиной.

– Что это вы, мама, как Ющенко голосуете? – участливо спросил он.

– Как это? – удивилась она.

– Медленно очень, – объяснил он. – А паспорт зачем в урну кинули?

– Ой, батюшки! – запричитала она. – Что будет-то?!

– Да ничего, – успокоил он ее. – Пошутил я. Я потом узнал. Это, конечно, была его теща.

* * *

Снег вокруг Сыктывкарского лесопромышленного комплекса покрыт, кажется, слоем плотного коричневого картона.

– Ну и что? Не грязней, чай, чем в Москве, – патриотично пожал плечами технолог цеха листовой бумаги № 2 Александр.

– Запах вас не смущает? – спросил я.

– Запах? Какой запах? – удивился он. – А, это разве запах! Вот года четыре назад был запах. Даже в городке, где мы живем, невозможно дышать было. А сейчас не всегда так пахнет.