Читать книгу "Роковой мужчина - Элизабет Торнтон"

Розамунда покачала головой.

— Но ведь Ричард не собирался умирать на виселице. Он осуществил свой план побега. Ты же говорила, что веришь в его невиновность, так почему ты стреляла в него? Разве что…

— Что?

Слова сами вырвались из нее:

— Разве что ты не хотела, чтобы он сбежал. Он должен был умереть.

Кэлли склонила голову набок.

— Я недооценивала тебя, думала, ты не догадаешься. О, я в любом случае собиралась все рассказать тебе. Услышав твой разговор с мисс Драйден в этой самой комнате, я поняла, что это неминуемо. Ты собиралась начать расследование заново, а Ньюгейт уже тогда не давал тебе покоя, словно заноза. Ты права, конечно. Я не возражала бы, окажись Мэйтленд на виселице, но не могла позволить ему сбежать. Я не хотела жить в вечном страхе, что он отыщет меня.

Не сознавая, что делает, Розамунда вскочила.

— Но тебе не за что мстить Ричарду! — воскликнула она.

— Мстить? — Глаза Кэлли сверкнули. — Что ж, ты верно выбрала слово. Дело именно в мести. Но я мстила не за себя. Я появилась лишь в последнем акте пьесы. Я не имела ничего против Ричарда — так, кажется, ты зовешь его теперь? Но уготованная мне роль была столь интересна, что я не могла отказаться от нее.

Розамунда пыталась что-то сказать, но язык не повиновался ей. Она смотрела на Кэлли, и вся картина начала проясняться перед ее глазами. Раз Кэлли не была мстительницей, существовала лишь одна роль, которую она могла сыграть. Стройная, изящная, прирожденная актриса — она была просто создана для этой роли.

Память внезапно выхватила сцену из прошлого. Им было не больше двенадцати-тринадцати лет, и у каждой был свой номер в рождественском представлении. Розамунда сыграла на пианино, не более чем прилежно, и получила свою порцию сдержанных аплодисментов. Кэлли же выскользнула из гостиной и вернулась, переодетая в мужскую одежду. Затем она блестяще прочла знаменитый монолог Порции из «Венецианского купца». Публика была в восторге, и, конечно, Кэлли сполна заслужила устроенную ей овацию.

Розамунде пришло в голову, что даже нынешний разговор был хорошо разыгранной сценой. Роль Кэлли была продумана заранее, она хотела поразить Розамунду и достигла своей цели, ведь она не могла жить без театральных эффектов.

Кэлли сказала, что наступил последний акт. Чем же закончится пьеса?

Животный ужас заставил ее содрогнуться. Кэлли не стала бы раскрывать перед ней все карты лишь для того, чтобы приятно провести время. Насладившись моментом триумфа, Кэлли покончит с ней. Она хорошо подготовилась: муфта лежала возле ее руки; весь ее облик излучал уверенность.

Розамунда поняла, что ее заманили в ловушку. Кэлли знала, что Пруденс уехала к брату до выздоровления, а Розамунда вовсю хвалилась, что покончила с разъездами в герцогской карете с кучей лакеев и со всеми привилегиями, что давало ей высокое положение отца. Она хотела жить как обычная женщина.

Какой же она была дурой! Хотя Харпер поехал с ней, он не следил за домом, а ждал возможного появления Чарльза Трэси.

Но кто же тогда настоящий мститель?

Розамунда ощутила дрожь в коленях. Усилием воли она выпрямилась и глубоко вдохнула. Мститель должен быть где-то рядом.

— Ты побледнела, — заметила Кэлли. — Я шокировала тебя?

«Шокировала — не то слово», — подумала Розамунда. Ее сердце сжималось от едва сдерживаемого ужаса. «Не впадай в панику, — приказала она себе. — Заставь Кэлли играть дальше, пока не придумаешь, как выйти из этого положения».

Харпер! Нужно предупредить Харпера.

Она заговорила и удивилась, что еще способна мыслить логически.

— Ты была мальчишкой, которого Ричард видел в комнате Люси Райдер?

— Да.

— Что заставило тебя сделать это? Тот человек… он имеет власть над тобой? Он принудил тебя?

В глазах Кэлли вспыхнул гнев.

— Никто не может заставить меня сделать то, чего я не хочу. Ты такая посредственная, тебе никогда такого не понять. Я убила Люси Райдер, чтобы испытать острые ощущения.

Розамунда тяжело сглотнула.

— Но этот человек… этот человек убивает не ради острых ощущений. Он хотел наказать Ричарда, ведь так?

Глаза Кэлли сузились.

— Ты опять называешь его Ричардом? Вижу, и на тебя он произвел впечатление. Но ты лишь наполовину права насчет Фрэнка. Да, он хотел наказать Мэйтленда, но не только. Власть над жизнью и смертью других людей приближает человека к бессмертию. Фрэнк это понимает.

Под влиянием внезапного озарения Розамунда вскричала:

— Это ты убила своего мужа!

Кэлли удовлетворенно кивнула.

— Он был первым. Не смотри на меня так испуганно. Я напоила его и задушила подушкой. Он не страдал.

Смятение, испытанное Розамундой, не было бы таким всепоглощающим, если бы сумасшествие, поразившее Кэлли, отражалось на ее внешности и поведении. Но она разговаривала с ней таким тоном, словно обсуждала модные новинки или последние сплетни.

Когда Кэлли встала и взялась за муфту, Розамунда сбивчиво заговорила:

— Кэлли, я не узнаю тебя. Что этот человек сделал с тобой?

Кэлли усмехнулась.

— Тебе никогда не понять. Всю свою жизнь ты жила по правилам. Мы же словно ходим по лезвию бритвы. Мы не боимся все поставить на карту, жизнь и смерть не имеют для нас значения. Встретившись с ним, я сразу разглядела в нем родственную душу. Я рассказала ему, как убила мужа, и он аплодировал мне. В ответ он поведал, как лишил жизни жену, и я пришла в восторг. Я поняла, что встретила свою вторую половину.

— Ты убила Дигби и Уорсли!

— Нет, Фрэнк. Я убила мальчишку.

— Но что тебе сделал невинный мальчик?

— Ничего. Просто подвернулся под руку, и я перерезала ему горло. Мне ничего другого не оставалось, потому что он видел нас.

Розамунда вздрогнула — маленький, словно игрушечный пистолет уже не прятался в муфте, а был нацелен прямо ей в сердце. Она вспомнила слова Харпера об «изящной вещице, которую дамочка может запросто запрятать в ридикюле».

«Почему, — повторяла про себя Розамунда, — ну почему я не послушалась Харпера?»

Кэлли сказала:

— Фрэнк, должно быть, удивляется, что задержало меня. Но я должна была просветить тебя относительно некоторых моментов, и теперь, когда я это сделала, пора покончить с тобой.

— Как ты можешь? — с отчаянием воскликнула Розамунда. — Мы же выросли вместе, словно сестры.

— Сестры! — с сарказмом передразнила ее Кэлли. — Я была всего лишь бедной родственницей, а ты — светом в окошке для своего отца. Да ты знаешь, что говорил мне мой отец? Что я должна всегда проявлять должное уважение и благодарность, или его уволят, и мы закончим свои дни в приюте для бедняков. Так что мне приходилось улыбаться и притворяться, что я любила тебя. На самом же деле я презирала тебя и наконец могу признаться в этом.