Читать книгу "Священная земля - Барбара Вуд"

— А пока, — продолжал он, — думаю, придется смириться с храпом Чарли Бигелоу и сгоревшей картошкой на ужин.

— Ты всегда можешь поесть у меня. Жареная курица, бисквиты и соус. Твое любимое.

Он рассмеялся.

— Элиза, ты просишь втридорога за свои обеды.

— Я дам тебе специальную скидку, ты же знаешь.

— Нет уж. Это будет несправедливо по отношению ко всем остальным, которые тоже трудятся, не покладая рук. Я бы платил только полную цену, открыто и честно.

Элиза оставила свои мысли при себе. Иногда чувство справедливости и честность Сета Хопкинса ужасно раздражали ее.

— Ну, тогда тебя следует похвалить за исполнение христианского долга и спасение бедного создания.

— К христианству это не имеет никакого отношения. Не мог же я ее оставить на растерзание Боггсу! Любой другой на моем месте поступил бы точно так же.

Любой другой, подумала Элиза, привез бы эту тварь домой, посадил ее в золотую клетку и смотрел на нее с вожделением. Но не Сет Хопкинс. Когда дело касалось женщин, у него словно шоры оказывались на глазах. Однажды он рассказывал о былой возлюбленной, которая в конечном итоге вышла замуж за другого. И при этом ни разу не произнес слово «любовь». С ним женщина могла рассчитывать лишь на преданность и защиту. Что ж, от мужчин Элиза большего и не ждала. Она сомневалась в том, что вся романтика вкупе с любовью, о которой пишут поэты, вообще существует на свете. Мужчины умеют красиво плести словеса, когда думают, что женщина получит неплохое наследство, с горечью вспомнила она, но потом исчезают, узнав, что на самом деле она без гроша в кармане. Нет уж, Элиза предпочитает туповатого Сета. Так ей по крайней мере будет известно, что у него на уме. И если бы они поженились, то она даже и не надеялась бы на проявление любви с его стороны.

— Хочешь, я помогу ей? Научу мисс Д'Арси азам готовки?

В его голосе прозвучало облегчение.

— О, Элиза, это было бы прекрасно! Думаю, помощь женщины постарше пойдет только на пользу Анжелике.

Глаза Элизы Гиббонс, которая была всего на пять лет старше мисс Д'Арси и на два года моложе Сета, сверкнули, словно два черных уголька. Но она сумела удержать на лице улыбку и произнесла:

— Положись на меня. Я помогу бедной мисс Д'Арси поладить с печкой.

Она не поверила своим глазам. Опять картошка сгорела!

Глядя на паленое безобразие в кастрюле, Анжелика чуть не расплакалась. Как другим женщинам удается справляться с готовкой? То она разогревает печь слишком сильно, то, наоборот, слишком слабо. Если она следит за мясом на сковородке, подгорают овощи. Если мешает рагу, то в огне погибает кукуруза. Ну, как углядеть за всем одновременно? Выбросив почерневшие картофелины за хижиной и зная, что позже ими полакомятся еноты и лисицы, она уже догадывалась, как отреагирует мистер Хопкинс. Когда она портит пищу или утюгом прожигает дырки в его рубашках, он никогда не злится и не критикует ее — только скажет:

— Ничего, в следующий раз выйдет лучше.

Терпеливее Сета Хопкинса она в жизни своей никого не встречала. Невозможно представить себе, что он едва не убил человека. Хотя утверждает, что сидел в тюрьме именно за это. Совершенно не похоже, что он способен впасть в ярость. Значит, женщина, которую он защищал, была очень дорога ему. А может быть, в душе Сета Хопкинса скрыт вулкан страстей — дремлет до поры до времени, дожидаясь, пока не появится столь же страстная женщина, ему под стать… вот как она сама.

Анжелика отругала себя за эти мысли. В последнее время она все чаще грезила Сетом Хопкинсом — его высоким ростом, силой, красивым лицом. Даже представляла себе, как он ее целует. Она вернулась в хижину — в полумрак, затхлость и одиночество, забила колышки в стены и развесила на них свои наряды, чтобы было легче счищать пятна и заделывать небольшие прорехи в ткани. Поддержание гардероба в первоначальном состоянии занимало почти все ее время. И помогало не сойти с ума.

Анжелика никогда не думала, что жизнь может быть настолько тяжелой. У нее на руках появились мозоли и ранки, а мышцы болели не переставая. Работа, работа, бесконечная работа — и никаких развлечений. Даже бродячий цирк не заезжает в Чертову Балку, потому что лагерь слишком мал, чтобы привлечь их внимание. А единственное пианино стоит в салуне, куда женщин не допускают. Хоть какое-то разнообразие привносят драки по субботним вечерам, редкие кулачные бои на улице. Или тот раз, когда весь лагерь проснулся посреди ночи из-за взрыва самогонного аппарата валлийца Ллевелина. Или вечер, когда Чарли Бигелоу не в силах более выносить звуков музыкального инструмента Руперта Макдугала, вышел с ружьем, навел его на волынку и сказал:

— Или разучи другую мелодию, или я отправлю тебя вместе с этим дьявольским изобретением обратно в ад.

Ярким событием стало рождение ребенка у Свенсонов. Дети были такой редкостью в этих местах, что со всей округи пришли золотоискатели с подарками для малыша, и даже индейцы принесли бусы и перья. Анжелика видела, как взрослые люди рыдали при виде ребенка, и этот момент был наполнен таким благоговением, что напомнил ей о рождении Иисуса (хотя потом мужчины напились и устроили в лагере погром с пальбой из револьверов).

Больше всего она тосковала по дому. Ей хотелось перца чили и тортилий, душа жаждала звуков испанской гитары, она скучала по огромным рынкам Мехико-Сити, где под открытым небом продавались керамика, ткани и уникальные изделия с резьбой по дереву. Мечтала, что сюда забредет путешественник, с которым можно будет поговорить на испанском языке.

Подняв ацтекскую статуэтку, напоминавшую о далеком доме, и крепко сжав ее в руках, она мысленно попросила маленькую богиню даровать ей силу, потом поцеловала холодный нефрит и поставила ее обратно возле кровати.

— Мисс Д'Арси? Можно к вам?

Анжелика обернулась и увидела стоявшую в дверном проеме Элизу Гиббонс.

— О! Мисс Гиббонс!

Она быстро выдвинула стул и стерла с него пыль.

— Это такая честь для меня. Входите, прошу вас.

Элиза мгновенно оценила молодую женщину — зеленое атласное платье со множеством нижних юбок, в ушах сережки из зеленовато-голубых самоцветов. Вырядилась, словно на бал собралась, с презрением подумала Элиза. Но лицо и волосы перепачканы мукой, а вблизи можно разглядеть пятна на ткани, которые не способно вывести ни одно мыло. Неудивительно, что она не умеет готовить. Ее куда больше волнует состояние собственной одежды, нежели обед Сета Хопкинса.

— Признаюсь, я нечасто навещала вас, — Элиза не воспользовалась предложенным стулом. — Мистер Хопкинс намекал, что вы здесь временно.

— Я надеялась, что отец меня найдет.

— Скоро наступит зима. Когда начнутся дожди, дороги станут непроходимыми и сообщение с внешним миром почти прервется.

Зима! Анжелика поникла. Ей никогда не пережить зиму в этом месте.