Читать книгу "Комендантский час - Вероника Иванова"

Не может быть.

Они разные. Голоса, интонации, последовательности звуков. Они — осмысленные. Ну если не считать того, что общее настроение ощущается паническим. Гул и гомон, совсем как на той торговой площади, но теперь я…

Не понимаю ни слова.

Бред. Наваждение. Сплю, наверное.

Ай-й-й! Ну вот, даже щипать себя не пришлось: кто-то пробегал мимо и отбросил меня на стену. Не особо больно, но теперь хотя бы понятно, что бодрствую. И ничего мне не приснилось, особенно Вася, бревном лежащий посреди комнаты.

Вниз, быстрее. К стойке регистрации.

Которая совершенно пуста и одинока, как и вообще весь холл.

Куда они все вдруг подевались? Куча народа же толклась, по делу и без дела, еще четверть часа назад. Вымерли?

Нет, судя по тому, что эпицентр криков переместился на улицу, жизнь продолжается. Но мне-то что делать?

Вспоминай, Стасик, ну! Ты же видел много всяких вывесок, пока сюда шел. То есть пока тебя тащили. Должно было попадаться что-то вроде «красного креста» или, на худой конец, «полумесяца». Квартал наполовину торговый, наполовину гостевой, значит, доктора должны присутствовать. Частники с не особо дорогими и не всегда лицензированными услугами…

Точно. Была какая-то улочка с лавочками. Не товарными, а наподобие салонов. И я ее найду. Потому что ничего другого мне просто не остается.

За порогом гостиницы наблюдалось столпотворение. Как на перроне станции метро в час пик, с той лишь разницей, что никто из суетящихся прохожих не останавливался ни на мгновение. И не затыкался.

Звали друг друга. Звали на помощь. Сыпали проклятиями и ругательствами. Стенали, рыдали, истерили, злорадствовали. Странно было всему этому радоваться, но как только стало ясно, что смысл слов вернулся, от сердца, можно сказать, отлегло. Наполовину. И я поплыл на поиски врача.

Другим словом назвать способ моего перемещения было трудно: коснуться ступнями местного тротуара удавалось через два раза на третий, не чаще. С гребками тоже получалось не очень, больше приходилось отталкиваться от спин, уворачиваться от локтей и отбрыкиваться от коленей. А хуже всего пришлось, когда нужно было из попутного потока пробиваться в другой, как назло текущий по большей части встречным курсом. От неминуемой смерти в жерновах толпы меня спасла только близость переулка, оказавшегося на редкость неоживленным. И тем самым, который я искал.

«Услуги на любой вкус» — зазывала растяжка, трепыхающаяся над головой. Наверное, не врала, но вчитываться в вывески было некогда. Пошив, покрой, на заказ, оптом и в розницу, нужные вещи, мелочи, досуг, интим, прогнозы и предсказания, страхование, сопровождение, консультации… Я вообще правильно иду?

Как ни странно, да. Вот она, родимая. Без витрины, только окно. Занавешенное. И табличка «Семейный доктор» на двери. Остается лишь понадеяться на удачу и…

Постучать? Вряд ли это даст хоть какой-нибудь эффект: внутри звона, стука и причитаний куда больше, чем могу изобразить я. Наверное, потому что там исполнителей, по крайней мере, двое. Значит, надо вламываться без приглашения. И надеюсь, эта дверь податливее, чем гостиничная. Ручка у нее имеется, и, судя по форме и расположению…

Ну да, надо потянуть. В сторону. Как у стенного шкафа.

Я даже растерялся, когда все получилось. А вот два субъекта, нарезающие круги по помещению, даже не взглянули в мою сторону. Потому что были заняты очень важными делами: один, весьма похожий на козла, натурального, с рогами и бородой, сновал от шкафа к шкафу, кидая в большой баул склянки, тюбики и коробочки, а второй, щекастый, с носом, напоминающим пятачок, бегал за первым, истошно голося. Впрочем, козел тоже не хранил молчание, но его реплики почему-то не попадали ни в такт, ни в смысл истерики хряка.

— Все пропало! Все пропало! Столько лет, столько сил, а все ради чего?

— Я тебя вылечу. Обязательно. И себя вылечу.

— Дело всей моей жизни!

— Нужно собраться. Нужно успеть.

— Это заговор! Мамой клянусь!

— Брать только самое ценное. Остальное приложится.

— Они всегда желали нам погибели!

— Расписание рейсов. Надо было учить наизусть, но кто ж знал?

— Я не хочу умирать! Не так! Не здесь! Не сейчас!

Они словно говорили на разных языках. О совершенно разных вещах. Не слушая друг друга. Но меня-то услышат. Должны.

— Пожалуйста.

Карусель не стала двигаться медленнее.

— Пожалуйста!

А вот трогать козла за плечо было ошибкой: развернулся так резко, что свалил меня на пол, себе под ноги. И угрожающе навис. Вместе со своим спутником.

— Мне нужна помощь! Моему другу. Вы ведь врач? Вы лечите? Посмотрите на него, пожалуйста! Просто посмотрите и скажите, что с ним не так.

Бородатая морда приблизилась к моему лицу вплотную, лиловые глаза моргнули, и козел, растягивая слова, бесстрастно констатировал:

— Я его понимаю.

Свинообразный, наклонившийся надо мной с другой стороны, произнес точно то же самое, только с явными нотками ужаса. А потом они оба повернулись друг к другу и проорали в унисон:

— Я тебя понимаю!

— Пожалуйста, помогите. Это срочно. Я думаю, что срочно. Нет, уверен.

— Минутку, минутку, юноша, прежде всего нужно осмотреть вас.

— Это потерпит, доктор! Все, что вы найдете, — только синяки, а от них не уми…

Хотя практическим путем и было установлено, что взаимопонимание между нами существует, сейчас козел отказывался реагировать на любые просьбы: вжал меня в первое попавшееся кресло, придавил ладонью мою голову к спинке и начал водить вокруг чем-то вроде лазерной указки или фонарика.

— Пожалуйста! Вы ведь клятву давали. Давали же?

— Очень интересно. Просто поразительно.

— У меня нет денег, но у моего друга есть. И он оплатит все ваши услуги, как только вы его…

— Кто бы мог подумать, что они еще в ходу?

— Я сделаю все, что хотите, только помогите моему…

— Это удивительно, Орри.

— Это знак судьбы!

— Нет никакой судьбы, ты же знаешь.

— Иши, она есть. И ее очень легко прогневить!

Противно чувствовать себя беспомощным. Еще противнее — зависимым непонятно от кого. Но мне этого козла даже на миллиметр не сдвинуть, только и остается что умолять:

— Пожалуйста…

Давление прекратилось так же внезапно, как и началось: бородатый доктор выпрямился и по-профессорски скрестил руки на груди.

— Уникальный случай. Если бы я еще бредил диссертацией, то непременно…

— Это знак, Иши! Его не изучают, им пользуются!