Читать книгу "Трансплантация - Алексей Козырев"

Елена Александровна громко, так, чтобы слышал Виктор, зачитывает адрес:

— Улица Есенина. О господи!!!.. дом 11, квартира 33.

— Девятый этаж, — добавляет побледневший Семен Алексеевич.

— Записал, — слышится из телефона.

— Несись, милый, — командует председатель, — плюй на светофоры, знаки, гаишников… десять минут тебе на все про все. Уже даже девять. Подъедешь к дому, ори во всю глотку только одно слово: помиловали!!! Во всю глотку!!! Потом уже в квартиру беги. Всё понял? Несись.

— Уже мчусь, — ворчит Виктор, — несутся куры.

— На тебя вся надежда, — кричит в телефон Артист. — Виктор, не подведи! Витенька, я тебя умоляю.

— Куда там, пробки сплошные. Если только на вертолете. — Виктор явно обескуражен.

Артист трясущимися руками разливает остатки водки по стаканам. Кактус роется по карманам, достает упаковку с какими-то таблетками, берет себе и дает Мартову. Оба, не глядя, глотают их, запивая водкой.

Елена Александровна, сжимая руками виски, крестится и постоянно бросает взгляд на часы:

— Господи, хоть бы успел…

— Остается только ждать, — печально говорит Мартов, — мы теперь бессильны. Комиссия по помилованию ничем не может помочь…

Взяв со стола томик Есенина, Артист подъезжает к темному окну и, глядя в него, очень грустно декламирует:

Тебе, о солнце, не пропеть,

В окошко не увидеть рая,

Так мельница, крылом махая,

С земли не может улететь!

Кактус со стаканом в руках ищет водку, но она вся выпита. Артист достает из пакета бутылку пива и молча вручает ее Семену Алексеевичу. Тот, не найдя ничего более подходящего, берет фигурку «Правосудия» и, ловко подцепив ею пробку, открывает бутылку:

— Вот на что наше правосудие только и годится! Больное оно. Очень больное! Это я вам как врач говорю.

Раздается громкий бой часов. Восемь раз. И в кабинете наступает тишина, слышен только угасающий звук часовых курантов. Мартов в отчаянии бьёт кулаком по столу и так замирает. Кактус неподвижен с бронзовой фигуркой в руке. Артист ломает костыль и замирает с двумя половинками в руках. Елена Александровна стоит у окна и продолжает сжимать пальцами виски.

— На этом самое печальное заседание комиссии по помилованию объявляю закрытым, — подводит скорбный итог Мартов, — мы проиграли. Победили Ротиковы. Как всегда! Всё, господа! Всё!!!

Несколько секунд полной тишины. В кабинете почти темно. Темно и тихо. И вдруг оживает телефон, громко, как никогда, в третий и последний раз из него раздается мелодия: «Не жалею, не зову не плачу…». Песню подхватывает включившийся неведомо как репродуктор:

…Увяданьем золотом охваченный,

Я не буду больше молодым…

…Я теперь скупее стал в желаньях,

Жизнь моя! Иль ты приснилась мне?

Артист лихо подкатывает к столу, он первым успевает снять трубку. Прижав ее к уху, народный артист России с трудом встает из коляски и очень неуклюже на одной ноге танцует вальс под эту мелодию. И широко улыбается.

Словно я весенней гулкой ранью

Проскакал на розовом коне…