Читать книгу "Жажда наслаждений - Тия Дивайн"

— Возможно, он видел, как кто-то выносил нечто из тоннеля.

Наиболее вероятное предположение.

Оно прекрасно дополняло общую картину.

Должно быть, Фредерик совершал утреннюю прогулку, заметил кого-то у тоннеля, спрятался поблизости, затем встретился с тем человеком лицом к лицу, чем и предопределил свою смерть.

Подойдя к зарослям кустарника неподалеку, Николас нашел подтверждение своим словам: некоторые ветви были придавлены и повсюду виднелись отпечатки ног.

Фредерик был убит, и круг подозреваемых продолжал сужаться.

— Что будем делать? — спросил Виктор.

— Не представляю. Наверное, просто ждать. Хотя ожидание было совсем неподходящим средством защиты.

Может, просто все бросить и уехать вместе с Элизабет, подумал он. Однако впереди еще предстояли похороны. Уже прибыл владелец похоронного бюро, Фредерика должным образом уложили, и завтра им всем придется идти вслед за повозкой с гробом до семейного места захоронения в полумиле от Шенстоуна.

Дом был похож на морг. Над ним, словно туман, нависла угроза, пропитав собой все комнаты и тела обитателей.

Все по очереди посидели рядом с Фредериком.

— Ах, Элизабет, — проговорил Питер, утирая ей слезы. — Ты сделала все, что могла.

Пройдет еще день, за ним ночь, и нужно будет принимать какое-то решение; им не стоило оставаться в Шенстоуне.

Нужно похоронить отца и покончить с этим, думала Элизабет.

Из-за его внезапной смерти ей не надо было разбираться с последствиями брака по принуждению.

Николас теперь стал для нее надеждой и опорой. Несмотря на его необузданную чувственность, в нем была некая надежность. В нестабильное для нее время Элизабет понимала, что может на него положиться.

Однако ее преследовало ощущение неуверенности.

Виктор слишком много пил. Минна постоянно заламывала руки. Николас рыскал вокруг, словно лев на охоте. Питер был неподвижен и молчалив, как монах.

— Думаю, после похорон нам всем стоит отправиться в Лондон, — наконец сказала Элизабет, чтобы как-то разрядить атмосферу. — Не то чтобы я смогла что-то предпринять, просто здесь какой-то… мертвый воздух.

— Ты же только что перенесла такое потрясение, — запротестовал Питер. — За два дня — и столько событий. Они способны изменить всю твою жизнь. Если ты будешь от них убегать, тебе с ними не справиться. Лучше остаться здесь. Говорю тебе как друг. Ты же знаешь, я желаю тебе только добра.

«А я желаю вернуть своего отца», — подумала Элизабет. Она все еще надеялась, что он стоит за дверью и подслушивает их разговор, чтобы суметь каким-нибудь образом извлечь из него свою выгоду.

— Возможно. Я не знаю. Пойду лягу, — бесцветным голосом произнесла она.

Но и лежать ей тоже не хотелось. Она хотела остаться одна, потому что не доверяла Питеру.

И даже Николасу.

Чего она добилась, вынудив Николаса жениться на ней?

Если бы она ничего не предприняла…

Но от нее зависело немногое. Теперь она была женой Николаса, а ее отец был мертв. Почему?

С момента прибытия Николаса она только и занималась что обманом и ложью. Только один Николас оказался правдивым. Он был тем, кем себя назвал, представил необходимые доказательства и приютил в своем доме Элизабет и ее отца. А она все равно пыталась обманом отобрать у него Шенстоун.

А письма Дороти… в лучшем случае были блефом, в худшем — большим риском, если бы Николас не отступил. И она пошла бы даже на риск. Так что можно было после таких поступков о ней сказать?

Именно ее нужно оплакивать — потерю ее невинности и все неблаговидные поступки, совершенные ею во имя любви к Питеру.

На самом деле она любила только одно — быть хозяйкой Шенстоуна.

Теперь она ею стала.

Дом был тих, как могила. Не слышалось ни единого звука. Только слабый свет мерцал в пустых коридорах.

Ночью должна была наступить смерть — смерть желаний, надежд и грез, смерть духа, поэтому все старались заснуть, хотели заснуть, чтобы отгородиться от кошмара.

Глубоко в сны каждого закрался легкий запах дыма. Легкий, словно воздух, нереальный, словно туман, он стелился по коридору, забираясь под двери.

Сейчас все было иначе; не похоже на рев бушующего пламени. Скорее медленное горение, ощущение некоего присутствия.

Теперь спасется только один.

Тот, с кем нужно было сыграть партию.

Тот, кто владел сокровищем.

Тот, кому было что терять.

Ему снился огонь… или, может быть, мысль о нем закралась в подсознание, ведь он обнаружил Фредерика там, где начался пожар, и запах горелого дерева все еще оставался в его памяти.

Но огонь был во сне. Неторопливый, коварный огонь, лижущий перила, пробирающийся по перекрытиям…

Николас резко проснулся. Оказывается, огонь и пожар не сон. Дым не был похож на плотное облако, скорее на мягкую удушающую вуаль.

Он выскочил из кровати и бросился к смежной двери. Запертой двери. С его стороны? Он не мог вспомнить — он уже начинал задыхаться.

Значит, пожар, где бы он ни начался, бушевал уже достаточно давно.

Николас забарабанил в дверь.

— Элизабет!..

Он рванулся к окну и разбил стекло.

— Элизабет!..

В коридоре висело тонкое облако удушливого дыма.

— Минна! Виктор! Питер! — Николас понесся по коридору, стуча в каждую дверь. Он слышал, как они начинали кашлять, пытаться в темноте открыть двери. Наконец все вывалили в коридор.

— Вниз! Вставайте на четвереньки… скорее! Сам он бросился обратно в спальню и яростным ударом выбил смежную дверь.

Элизабет там не было. Элизабет не было в ее спальне.

Господи, что случилось?

Все поползли по коридору к лестнице, и Николас первым добрался до лестничной площадки, где дым был еще более густым.

— Черт. Огонь опять в подвале. Дьявол. Все назад, назад; не сюда, здесь мы не выберемся. Через гостевое крыло… по задней лестнице… быстрее…

У него не было времени поразмыслить, оценить ситуацию, даже унять свой дикий страх, когда дым мягко принял его в свои объятия, лаская, словно нежная возлюбленная.

Где же Элизабет?

Господи Боже. Они ползли обратно по коридору, вверх по лестнице, снова по коридору в гостевое крыло, вниз по служебной лестнице. На всем пути их ласково окутывал дым.

Они кубарем выкатились на кухню, оттуда в сад и обернулись, чтобы посмотреть на дело рук врага.

Шенстоун горел.

А Элизабет куда-то пропала.