Читать книгу "Брат на брата. Окаянный XIII век - Виктор Карпенко"

Девушка подошла к самому берегу и что-то кинула в воду.

— Прими от меня, Макразь, ожерелье из ракушек. Это самое дорогое, что есть у меня. Прошу тебя, дай прозрения моему любимому. Он не знает, что я его люблю, и не замечает меня. Он чужой в наших краях, и думы его далеко. Но я так его люблю, что готова идти за ним, только позови он меня. Но Андрей, так зовут его, холоден сердцем. Помоги мне, Макразь.

«Вот тебе и раз! — изумился Андрей. — Я‑то думал, что Цветана, насмехаясь надо мной, презирает, считая рабом, а она любит, готова бежать со мной. Но я никому не говорил, что хочу бежать. Даже Мотька еще об этом не знает. Знать, верно говорят, что любящее сердце вещее. Что же делать? Мне-то Цветана в тягость. Одни насмешки от нее… Хотя девка и лицом пригожа, но не по мне».

Между тем, постояв немного на берегу, девушка удалилась. Андрей же еще долго сидел на камне, раздумывая о своем житье-бытье и о своих планах: ежели бежать, то это надо делать на неделе, пока тепло и много зелени. «Вот только кто бы вывел из этих лесов? Может, упросить Солейку?»

Но никого просить не потребовалось. Как-то ближе к ночи, когда все угомонились у костра, кто-то тихонько тронул Андрея за плечо. Это была Цветана. Прикрыв ему рот ладошкой, она поманила за собой. Когда Андрей подошел к ней, она решительно взяла его за руку и сказала:

— Я знаю твои думы и помогу тебе. Пойдем.

Девушка привела его к реке.

— Лесом не пройти. Князь Пургас на всех тропах мужиков поставил, а вот рекой можно. За теми кустами, — показала она рукой, — лодка. Я ее из деревни привела, хватятся только утром. До рассвета ты далеко уже будешь. А плыть надо все по течению. Река сама тебя к городу на Стрелице приведет.

— А как же Мотька?

— Он уже в лодке дожидается. Прощай!

Девушка стремительно обвила его шею руками и крепко поцеловала. От неожиданности Андрей затаил дыхание и не дышал даже тогда, когда она уже убежала.

«Ну и девка! Отчаянная! Такую-то и полюбить не грех!»

Осторожно раздвинув ветви развесистой ивы, Андрей вошел в воду.

4

Плыли ночами, днями же, спрятав лодку в прибрежных кустах, отсыпались. На третье утро объявились под Нижним Новгородом и вскоре предстали перед воеводой Пурешом, приведшим в город половецкий полк. По приказу великого князя шли они на мордву и только дожидались городецкой дружины. Рассказ Андрея воевода слушал с вниманием, не перебивая, кивал, соглашаясь. Лишь после его завершения он сказал:

— Бивали не раз мордву, побьем и ноне.

— А побьем ли? Половцы к простору привыкшие, воюют на лошадях, а здесь лес. Пешему не пройти, не то что конному, — возразил Андрей. — Дорог нет, одни тропы, а на тропах мордва с луками да копьями!

— И тропами пройдем. А кроме того, городецкая дружина пойдет водным путем. Поведешь? Великий князь мне довел, что ты в Городец воеводой направлен.

— Поведу. Дело мне это знакомое, да и путь ведом.

Не помогли мордовским воинам ни родные непроходимые леса, ни охотничья сноровка, ни воинская хитрость — ничто не помогло остановить половцев и городецких ратников. Пургас, собрав по селениям воинов, попытался было стать на пути дружинников, но был сметен и рассеян. Мордовские селения были сожжены, а жители пленены и уведены в Нижний Новгород.

Андрей появился в деревеньке Акинфия уже после того, как там похозяйничали половцы, и только головешки нашел он на месте его добротного дома. К тому времени убитых предали земле, а пленных увели в Нижний. Узнать что-либо о судьбе Акинфия и Цветаны было не у кого.

Часть IV

Купец Авраамий

1

Земля слухами полнится, а ежели слухи те рождены в землях далеких, таящих угрозу, то разносятся они быстрее ветра. Осенние ветры 1227 года принесли в Европу слухи с востока, с далекого Северного Китая: великий Чингисхан умер. Империю татаро-монголов наследовал его сын Джучи, который отдал земли между Яиком и Днепром своему племяннику Бату, и он только через два года ввел свои тумены в половецкие степи. Саксины и половцы, гонимые татарами с низовий Волги, устремились в Булгарию. Плавание по реке стало небезопасным, но Авраамий, презрев опасность, отправился в путь. Шел он с товарами редкими и дорогими, с вестями тревожными и важными. Погостив у Романа Федоровича в Ошеле, купец Авраамий направился в столицу Булгарии, в которой не был четыре года. Сидя на корме насада, он время от времени погружался в воспоминания, переживая всякий раз перипетии своего долгого и опасного путешествия. Авраамий, несмотря на предупреждения встречавшихся на его пути добрых людей, достиг Северного Китая, Монголии и своими глазами видел несметные полчища хана Джучи и даже говорил с ним. Он понимал, что поход на запад неминуем. Такую огромную армию можно удержать в повиновении, лишь завоевывая новые земли, покоряя народы, грабя и разрушая города, кормя, обогащая этого прожорливого зверя. Хана Джучи вряд ли прельстит обезлюдевшая половецкая степь, а значит, он поведет свои многотысячные тумены севернее: через Булгарию и Русь. Побывав у Романа, он уверился в том, что его тревога будет донесена до великого князя владимирского Юрия Всеволодовича. К царю Булгарии он спешил сам.

Чельбир, усилившийся союзом с княжеством владимирским, уже начал подумывать о расширении границ своего царства на юг и восток, и потому, когда ему доложили, что купец Авраамий просит принять, приказал привести его незамедлительно.

Внимательно слушал купца царь, лишь время от времени покачивал головой и озадаченно тер ладонью лоб. То, о чем рассказывал купец, было страшно.

— Что же делать? — в раздумье выдохнул Чельбир после завершения рассказа.

Авраамий, впившись взглядом в лицо царя Булгарии, тихо произнес:

— Принять христианство. Да, да! Христианство! — повторил он увереннее. — Лишь объединившись с крещеным миром, можно остановить монголов, или, как еще их называют, татар.

Царь резко встал.

— Лишь то добро, что делал ты ранее, удерживает меня от приказа обезглавить тебя! — выкрикнул он гневно. — Ничто не заставит меня предать веру моих предков! Уходи, старик, пока я не передумал и не кликнул палача!

Чельбир отвернулся от купца и стал к нему спиной.

— Прости, государь, старого Аввраама, что ненароком прогневил тебя. Не из-за злого умысла, а по доброте душевной я…

— Уходи! — оборвал купца царь.

Авраамий, задрожав губами, хотел было что-то сказать, но комок обиды подкатился к самому горлу. Он схватился рукой за сердце, с усилием превозмогая боль, вышел из зала. Но лишь двери закрылись за его спиной, как силы оставили старого купца, и он рухнул на пол. Если бы не оказалось по случаю рядом царского лекаря, пустившего Авраамию кровь, этот день для него мог быть последним.