Читать книгу "После прочтения уничтожить. Пособие для городского партизана - Алексей Цветков"

А вот комар, разносящий «белую лихорадку» в Нигерии остался. С каждым годом он расширяет пространство обитания. Потому что климат теплеет. Теплеет из-за промышленного роста в совершенно других странах, именно там, где так боятся «исламиста». Рост обусловлен конкуренцией крупнейших корпораций. Рост потребления — обязательное обещание политиков от любой партии. Ну, дальше все понятно и без тебя. У комара неплохие шансы вытеснить нас с планеты, потому что его норма потребления постоянна и он не впечатлен рекламой.

Сепаратист Радуев умер в тюрьме. Сепаратист Закаев снова на воле и обнимается в Лондоне с троцкисткой Ванессой Редгрейв, тоже актрисой. В Грозненском театре, прежде чем уйти в чеченскую революцию, Закаев переиграл всех, включая Гамлета. Одновременное обаяние и драматическая обреченность командиров с зелеными лентами на головах в том, что они пытались выступить против мира сего, т.е. против все той же глобализации, опираясь на Коран, религиозную солидарность и личное презрение к обыденной жизни под флагом «национальной автономии». Как показывает опыт, «автономия» эта ничего не дает, кроме шанса красиво погибнуть со словами Пророка на устах, ибо политически она условна, а экономически невозможна. Дмитро Корчинский убедительно писал, что чеченцы середины 1990-ых это «нация, живущая по-Бакунину». И не сильно, наверное, преувеличивал, вот только продлить во времени такое романтически-партизанское состояние в национальных пределах невозможно.

Мавзолеи гораздо ближе к музеям. Гроб Селима Грозного, любившего опиум, одет в халат, забрызганный из лужи озорным дервишем пятьсот лет назад. Рядом с Сулеймание лежит сын Грозного Сулейман и его жена Роксалана. Белый тюрбан и зеленый плащ укрывают гробы. Но смотреть надо вверх: красно-черно-белая, мало где в городе оставшаяся, роспись купола с маленькими звездочками — отверстиями в небо. Оттоманская алхимия делила жизнь мужчины так: черный период первых двадцати лет посвящен растворению себя в реальности и познанию её произвола. Ты равен жидкости. Вторые, белые, двадцать лет отданы кристаллизации себя и вот уже ты равен чистому металлу. Следующие, красные, двадцать — раскаление и вот, в результате, если всё было правильно, меч готов и ты, а точнее, тобой можно рубить время и совершать необратимое. Если ищешь Сулеймание в городе, осторожнее с этим словом. Так называется еще и нелегальный суфийский, крайне радикальный орден, отрицающий даже пропаганду через прессу.

К главному стамбульскому мавзолею знаменосца пророка Эйуп Султана полчаса плыть по Золотому Рогу от причала Халич, где продают прямо в раковинах перемешанных с рисом мидий. Какого они вкуса не поймешь, так щедро продавцы давят в раковину лимон, но стоят удивительно дешево даже для Стамбула.

Эйуп издали это сахарная россыпь на холме, заросшем черными кипарисами. Вблизи сахар оказывается бесконечными рядами могил. Долго поднимаясь на холм, сворачиваешь вдруг внутрь кладбища и попадаешь в мемориальный лес белых столбов, обернутых незнакомым алфавитом. У некоторых из них тихо поют родственники, повернув ладони к небу. Хочется навсегда спрятаться в этих сахарных надгробиях от всего на свете, или, по крайней мере, надолго присесть. С другой, не туристической, стороны холма, на тебя лают собаки из-под косых заборов. Чумазые дети жгут листья и танцуют. Обойдя кладбищенский холм, получаешь полную панораму города, а, достигнув вершины, пьешь чай в «Пьер Лоти», вознесясь над всеми могилами на плетеном стуле. Мавзолей во дворе мечети у подножия, за решеткой, осторожно дотрагиваясь до которой, они долго молятся, прежде чем снять обувь и войти. Внутри, за еще одной, застекленной решеткой, облитый зеленым светом, под аятами, тисненными на чьей-то коже и вышитыми на черном бархате, лежит скрытый гробом от глаз личный знаменосец Пророка. Он лежал тут безвестно тысячу лет, с седьмого века по семнадцатый, пока ему не пришел поклониться дервиш. Не отрывая глаз от святыни, все выходят спинами вперед, прямо к гигантскому платану на подпорках и приставучим продавцам голубиного корма. За фонтаном начинается «духовный рынок»: целая улица мусульманских сувениров. Коран на кассетах, веера с текстами молитв, календари с Меккой, перстни, четки, видео Хаджа, девяносто девять имен Аллаха в технике ста каллиграфических школ. Единственная торговая улица, на которой никто не торгуется. Истинную цену вещи нельзя узнать путем её внешнего рассмотрения.

Другой мавзолей (Махмуда) в самом сердце города. Хорош он прежде всего не собой, а чайным домиком, опять же над могилами, с видом на Диван — главный городской проспект. Сев тут, заказав чай, салеп или наргиле с яблочным табаком понимаешь, что главное в твоей жизни теперь — не торопиться. В большой жестянке разносят свежие угольки и трещат шипцами, предлагая подбросить тем, у кого наргиле гаснет. На закате тени надгробных столбов вытягиваются и трогают тебя за лицо. Чайки садятся на могилы, изгоняя оттуда уже уснувших голубей. И тут приходит пронзительно приятная мысль: именно здесь хотелось бы встретить ядерную войну. И видишь её с бредовой ясностью.

Новости не останавливаются:

Британское правительство закупило двадцать миллионов доз вакцины от оспы на случай биологической атаки на королевство. Количество повсеместно задержанных «финансистов, активистов и информаторов» Аль-Каеды сопоставимо с полностью проваленной разведкой какой-нибудь сверхдержавы. Вполне себе респектабельные аналитические издания обсуждают, не был ли американский космолёт с израильским пассажиром сбит по личному приказанию Бен-Ладена и насколько тот влияет на новый Афганистан?

В Афганистане не менее десяти тысяч талибских молодцов выбрались из объятий американской «анаконды» или просочились из Тора-Бора. В Пакистане они переналадили всю стратегию-тактику и снова сражаются во имя Аллаха. «Ибо не равен тот, кто вышел на путь Всевышнего, опоясанный тяжелым мечом, тому, кто остался в тени минарета раздавать воду для паломников». В «Другой России» Лимонова есть лекция о номадизме т.е. о том, что всем, кому не дает спокойно сидеть у телевизора боевой инстинкт, жить надо в вечном движении, с оружием и в окружении таких же, как они сами. Талибы припоминают американцам и «случайную» бомбардировку каравана племенных пуштунских вождей и зазря расстрелянных беженцев в провинции Хост и разбомбленную свадьбу в Урозгане. К талибам присоединился со своими отрядами батька Хекматиар, известный в стране еще со времен войны с «советским Шайтаном».

Все чаще используются живые бомбы. Наблюдатели угадывают в этом усиление влияния тех международных исламистов, что действуют в Палестине и вокруг неё.

Израильская военная разведка считает, что если заранее убить, скажем, двоих из десяти кандидатов в «живые бомбы» и демонстративно срыть их дома, это будет шагом к миру т.к. врагов останется восемь. Палестинцы же уверены в обратном: если убьют двух, на их место встанут четверо еще вчера колебавшихся и против Израиля выйдут на дорогу джихада уже двенадцать самоубийц-добровольцев. Разная арифметика.

Малазийский президент Мухатир Мухаммед собрал у себя в Куала-Лумпуре представителей 116-ти стран, чтобы заявить о возрождении популярного некогда «движения неприсоединения». В мифические времена московской олимпиады под «неприсоединением» понималась одновременная фига и Штатам и Советам и не вхождение в соответствующие военные блоки. Сейчас прежде всего, конечно, имеется в виду не участие в иракской войне. Но и тогда, и сейчас, подразумеваются более глубокие вещи: мы пойдем другим путём, а не вашим и, не хотим быть такими, как вы, уродами, уж не взыщите, дорогие большие братья.