Читать книгу "Злое железо - Алексей Молокин"

…Руки у меня все-таки остались. Только вот пальцы склеились от крови, а рассмотреть их получше я не мог, потому что сначала надо было расклеить веки, я уж не говорю о том, чтобы встать и идти куда-то. Неповрежденным остался только язык, да и тот болел немилосердно. Пошевелив им, я убедился, что передних зубов у меня теперь нет. Я осторожно подтянул одну ногу, потом вторую, напрягся и ухитрился-таки открыть один глаз. Получилось. Я лежал около дурацкой алюминиевой опоры памятника, сжимая в левой руке обломки размочаленного гитарного грифа. Колки были покрыты жирной копотью – это было все, что осталось от черных струн. На площади стояли машины «скорой помощи», фургончик местного телевидения и почему-то пожарные. Неподалеку несуетливо выгружались из мерседесовского автобуса какие-то очень серьезные люди. Два бойца, одетые в тяжелые, как будто бы водолазные костюмы, аккуратно ощупывали площадь миноискателями. Я понял, что пора убираться отсюда подальше, встал, опираясь на столб-опору памятника, и стал переставлять ноги в направлении дома. Я остался жив, надо же! Наверное, жалкий окровавленный человечек, валяющийся на ступеньках, никак не ассоциировался с чудовищем, творившим один за другим страшные мороки, поэтому толпа сочла меня своей частью и не добила. Кто-то даже отволок меня к столбику, чтобы мне там удобнее лежалось.

Обломок грифа я по дороге выбросил, а до дома добирался, наверное, часа два. Впрочем, «скорой помощи» сегодня и без меня хватало работы, а я двигался своим ходом, так что под категорию тяжелораненого не подходил.

Когда я наконец дошел, то обнаружил, что меня ждут. Во дворе на скамейке сидели Колян-народник с инженером Володей. Оба были в изрядном подпитии, но мне обрадовались и немедленно предложили глоток.

Только после того, как я, морщась от разъедающего разбитые губы пойла, выпил, Колян сказал:

– А у тебя тут дома взрыв какой-то был, эмчеэсники дверь ломали. Так что мы сидим, сторожим, чтобы никто квартиру не ограбил. Без тебя-то заходить неудобно, подумают еще, что мы воры какие.

Я поднял глаза и обнаружил, что окна моей квартиры зияют выбитыми стеклами, а над ними на облицовочной плитке явственно видны следи копоти.

– Да ты не переживай, взрыв был несильный, только стекла вышибло, и все, – успокоил меня Володя. – Соседи говорят, что к тебе в окно шаровая молния влетела, так что ты не виноват. Неудивительно, в городе-то целый ураган с грозой случился, так что шаровая молния – это еще ничего. Ну, пойдем, что ли? Мы тебя уже второй раз за эту неделю выручаем, должен будешь.

– Буду, – согласился я. – Пойдем. А у вас выпить что-нибудь осталось?

– Конечно! – обрадовался Колян. – Володя вон компенсацию за квартиру от сеструхи получил, так что есть что праздновать. И на что тоже есть!

Праздновать действительно было что. Я бы на месте своих земляков отмечал сегодняшний день ежегодно. Вот он, настоящий «День города», и придумывать ничего не надо!

Глава 18Дырявая весна

Крыша едет, знать бы куда?

А. Молокин. Ночь безработного

Квартира действительно пострадала не так уж сильно. Похоже, что удар по ней нанесли каким-то высокоточным оружием. Во всяком случае, взрыв, чем бы он ни был вызван, напрочь уничтожил стол, на котором, как я помнил, оставался моток божьих жил, да выбил стекла в комнате. Остальные повреждения были делом рук и ног и прочего снаряжения бравых спасателей, но их тоже можно понять – кто его знает, какое чудище скрывалось в обыкновенной с виду квартире. Может быть, под личиной скромного обывателя скрывался отпетый террорист-международник, готовый оказать вооруженное сопротивление? Или мутант, человек-икс. А что, собственно? Ведь, по сути дела, я и был террористом, и даже не международного, а межмирового масштаба. Ведь это я, хотя и не по своей воле, приволок сюда целую кучу амбициозных богов из другого мира, разве не так? Вот вам террорист и мутант в одном стакане. Остальное добавьте сами по вкусу.

В комнате отвратительно и пошло воняло гарью. Мы кое-как навесили дверь, выгребли осколки стекла и даже подмели пол, после чего втроем расположились на кухне. Кухня, слава богу, не очень пострадала, там даже половинка окна сохранилась. Пока квартира проветривалась, благо окна открывать не требовалось, Колян выставил на стол бутылку самогона и пару банок со шпротами. По местным понятиям это был настоящий пир, и финансировал его инженер Володя, выигравший процесс по разделу квартиры. Мутная опалесцирующая жидкость наполнила стаканы. Запах самогона в сочетании с запахом гари и клейкой тополиной листвы создавал непередаваемый букет. Коктейль «Дырявая весна» или что-то вроде того.

– Будем! – Колян потянулся ко мне, чтобы чокнуться. – За то, что все кончилось.

Я помотал головой, показывая, что чокаться не надо, не тот случай. Понимающие, однако, у нас в России люди! Мои собутыльники согласно кивнули и поднесли стаканы к губам.

«За помин моей гитары, – подумал я. – За помин несчастных бездомных богов». Из меня словно душу вынули, так что и за помин моей души заодно. А вслух сказал:

– Ну что, еще по одной?

Проводив гостей, я перетащил на кухню матрас, бросил на него одеяло и лег, не раздеваясь. Надо бы помыться, да вот беда, сил хватило только чтобы снять ботинки.

В разбитые окна задувал весенний ветерок. Город понемногу приходил в себя после сегодняшнего кошмара, с улицы тянуло особым весенним запахом, в котором столько всего разного, что и не разберешь, только вот самую главную составляющую определить невозможно. Я оживал вместе с погруженным в весенний вечер городом. Во всяком случае, несмотря на страшные прорехи в судьбе, избитое тело и изуродованные пальцы, жить по-прежнему хотелось. Хотя бы ради весны, не оставлять же ее без моего общества, честное слово! Кроме того, история с чужими богами подошла к концу, и я выбрался из нее живым, хотя нельзя сказать, что совсем здоровым.

– Но не насмерть же, не насмерть! – высвистывала в кроне американского клена какая-то жизнерадостная ночная птаха, и я соглашался с ней:

– Не насмерть.

А потом начались будни. Я немного подлечился, ссадины зажили словно сами собой, и устроился работать грузчиком на рынок, в напарники к полковнику Фофанову, который, как выяснилось, никуда в тот памятный день не пропадал, а просто взял неделю отгулов по случаю празднования годовщины серебряной свадьбы. Весна катилась мимо меня, словно чужая свадебная процессия, шипело шампанское, ударяя кому-то в голову, стучали каблучки, заставляя замирать чье-то сердце, только вот не мое. Мне было и так хорошо. Потому что ничего не случалось. Я полюбил сидеть с отставным полковником на лавочке возле котельной и потягивать пивко, а иногда и что-нибудь покрепче, щуриться на солнышко, бескорыстно разглядывая проходящих мимо девушек, и молчать. А о чем говорить-то? Разве что о том, что водила с мусоровозом опять запаздывает и придется немного задержаться на работе. А почему бы и нет? Дома делать все равно нечего, да и гости ко мне почти не заходят. Даже Колян с Володей. От кого-то я слышал, что Колян надумал жениться, и отнесся к этому с пониманием. А здесь, на рынке, – какое-никакое, а общество. И девушки не привередливые.