Читать книгу "Пятая рота - Андрей Семенов"

Однако, и солдаты не лыком шиты и не топором подпоясаны.

Ровно в двадцать два ноль-ноль, после команды «Отбой», весь второй взвод связи, кроме суточного наряда, лежал в своих кроватях, с головой укрывшись одеялами. Зашел комбат и удовлетворенно отметил, что пустых кроватей во взводе только две: дежурного и дневального бодрствующей смены. Зашедший после него замполит батальона пересчитал личный состав и умилился от такого отношения военнослужащих к Распорядку дня: положено после отбоя спать — они и спят. Самым добросовестным образом. Самым последним пришел проверять Скубиев и тоже не поверил своим глазам: в пехоте было уже шесть «залетчиков», которых поймали с брагой, а в трех взводах управления батальона, деды, как сговорившись, спят самым натуральным образом.

Досадно и удивительно!

Всю ночь стоять и караулить дедов — скучно и глупо. Шесть жертв собственной неосмотрительности были найдены и завтра их ритуально «выпорют» перед батальоном в назидание остальным. Офицеры пошли к себе в модуль. Для них завтра предстоял обычный день со своими заботами и неотложными делами: нужно поспать, чтобы на разводе быть свежими и бодрыми.

Через час после отбоя по койкам дедов пошло шевеление. Никто из них, разумеется, не спал. Просто это была уже не первая стодневка за их службу и они разумно предположили, что шакалы все равно прошерстят палатки и каптерки и отловят самых глупых и нетерпеливых. Умнее и проще переждать часок, чтобы замполиты удовлетворившись пойманными жертвами, ушли спать и тогда уже можно будет никого не боясь спокойно и с размахом отметить праздник.

Надо ли говорить, что дежурным по взводу связи в эту валтасарову ночь стоял я, а по разведвзводу — Рыжий?

— Ну, что, мужики? — подал из своего угла голос Гена.

Каховский с Полтавой откинули одеяла и стали одеваться. Сбор был назначен в соседней палатке хозвзвода, куда должны были подтянуться и разведчики. Я с некоторой тревогой наблюдал за тем, как деды собирались и уходили, сердцем предчувствуя нехорошее.

Ну не может все пройти так, чтобы человек двадцать дедов гуляли и ничего бы не произошло!

Я вышел из палатки и прошел по батальону. В палатках было так тихо, что будто бы и не стодневка сегодня, а обычный будний день. В штабе полка горело окно дежурного и было видно часового возле пирамиды со знаменем части. Я пошел докладывать, что происшествий не случилось. Меня догнал Рыжий:

— У тебя тихо? — спросил он, имея ввиду дедов.

— Тихо. Мои в хозвзвод свалили.

— И мои туда же свинтили.

— Может, по чайку после доклада?

— Нет, — отказался Вовка, — мало ли чего им взбредет в голову? Вдруг кто-нибудь зачем-нибудь в палатку вернется — а меня нет.

— Ну, это — да, — согласился я, — пьяный дед страшней фашиста.

Часовой возле знамени спал. Как конь — стоя. Примкнутый к автомату штык-нож он вогнал в фанерную стенку и, держась за ремень автомата, спал. Штык-нож, вогнанный в стенку, не давал ему упасть. Видно не он один был такой умный, потому что стенка над его головой была истыкана штык-ножами предшественников, спавших тут, на посту номер один, прежде него. Дежурным стоял замполит четвертой роты: той самой, в которой после отбоя обнаружили дедов с бражкой. На утро этот замполит получит по ушам сначала от замполита батальона, а потом от замполита полка за слабую воспитательную работу среди подчиненных, поэтому сейчас, в его дежурство, старшему лейтенанту требовались «залеты» в других подразделениях, чтобы его четвертая рота не очень выделялась на общем фоне ночного пьянства.

— Товарищ старший лейтенант, за время моего дежурства происшествий не случилось. По штату — восемнадцать человек. Трое в наряде, один в командировке. Остальные четырнадцать отдыхают. Больных, раненых и арестованных нет, — доложил я дежурному.

— Неужели не случилось? — не поверил мне замполит.

«Что ж ты какой недоверчивый?», — подосадовал я про себя, но, отводя подозрения, ответил обиженным тоном:

— Никак нет, товарищ старший лейтенант. Комбат лично проверял, замполит и начальник штаба. Все спят. Можете проверить.

— Ладно, я к вам позже зайду. Свободен. Следующий.

Я не стал ждать Рыжего и вернулся к себе в палатку. Все спали, только из соседней палатки доносился шум веселья, которое от кружки к кружке становилось все громче.

«Когда же мы будем праздновать свою стодневку?», — с тоской и завистью дедам подумал я.

Время приближалось в полуночи. Я разбудил Кулика:

— Женек, твоя очередь под грибком «фишку рубить».

Я вышел вместе с ним и мы закурили под грибком, беседуя «за жизнь».

«Как-то все тихо проходит. Спокойно», — назойливо вертелось у меня в голове, — «Ну не может такого быть, чтобы чего-нибудь не произошло!».

И оно произошло!

Около двух часов ночи развеселившиеся деды с пьяным шумом ввалились в палатку. Спать они явно не собирались. Я забеспокоился, как бы не понесла их нелегкая на переднюю линейку, где их мог обнаружить дежурный…

— Мужики, я есть хочу, — признался Полтава.

— А за столом тебе что — не жралось? — спросил его Каховский.

— Не, мужики, — поддержал Полтаву Гена, — точно: давайте пожрем!

У меня в столе лежали две банки каши, которые я прихватил себе и дневальным на ночь. Я проткнул их ножом, чтоб не взорвались, и поставил разогреваться на печку.

— Чой-то ты поставил? — Гена презрительно посмотрел на банки.

— Кашу, — я повернул банки рисунком к Гене, — каша гречневая с мясом.

— Во дурак! У нас — праздник! А он нам кашу сует. Хочу тушенки. И не говяжьей, а свиной, — раскапризничался поддатый дедушка похожий на поросенка.

— Сань, дай ключи, я сбегаю, — попросил я Полтаву.

— В каптерке нет тушенки. Ни свиной, ни говяжьей. Никакой. Мы последнее сегодня на стол поставили.

— Ты понял: нету! — Гена поднялся и подошел ко мне.

— И что делать?

— Как что?! — возмущенно удивился пьяный Гена моей беспомощной недогадливости, — рожай!

— Ладно, Ген, — Каховский откинул одеяло на своей кровати и начал раздеваться, — отстань от пацана. За столом надо было жрать как следует. Давай спать.

— Нет, а почему?! — драконом взвился Гена, — почему, когда мы были духами, мы рожали, а эти — не могут? Они совсем оборзели! Они совсем летать не хотят. Хочешь с ними по-хорошему, а они не понимают! Пусть пойдет и родит. Хочу свиной тушенки с мягким хлебом. Время пошло.

Я перевел взгляд на Полтаву, думая, что он встанет на мою сторону, но Полтава сказал:

— Принеси пару банок свинины и хлеба.

Ага! Нормальный вопрос!

«Ё-Т-М! Где я им достану тушенки в два часа ночи?! Наряд из столовой уже больше часа назад свинтил. В столовой нет никого уже: одни мыши. Ну, хотя бы с вечера, что ли, просили приготовить эту долбанную тушенку! Можно было бы порыскать по батальону, у Барабаша спросить…».