Читать книгу "Все пули мимо - Виталий Забирко"

«Вот и допрыгались, — думаю сокрушённо. — О гениальности вспомнили… Точно, дурдом».

— Для того чтобы понять мою мысль, рассмотрим простейший топологический пример. Каким образом можно представить себе проекцию, скажем, трёхмерного шара в двухмерный мир? Казалось бы, чего проще — это окружность. Но нет. Не надо путать проекцию на плоскость с проекцией в двухмерность. Чтобы перенести проекцию шара в двухмерность, вначале нужно описать шар кубом, на каждую сторону куба перенести проекцию шара, и только уже эти проекции перенести в свою очередь на плоскость. В результате получается вот такой странный шестилепестковый цветок.

Гляжу я уныло на рисунок схематический и думаю себе отстранёно и, от безысходности, язвительно и похабно: положим, и я шар описать могу. Всё зависит от размеров шара и количества выпитого пива. Но что при этом цветочки какие вырастут — глубоко сомневаюсь…

— Так вот, — повышает голос докладчик до фанфар победных, — проекция четырёхмерного шара в наше трёхмерное пространство будет восьмикратна! И выглядеть именно таким, противоречащим всем фундаментальным законам тетраэдром, как представлена на рисунке sp3-гибридизации! А то, что видимых орбиталей всего четыре, объясняется двойной кратностью проекций четырёхмерного шара в трёхмерность, когда две противоположные проекции совмещаются друг с другом, в отличие от проекции трёхмерного шара в двухмерность. Кстати, этим, как бы мимоходом, подтверждается правило Хунда о противоположности спинов электронов. Для нас звучит абсурдно, но это есть истина, что в четырёхмерном пространстве допускается существование восьми идентичных, трёхмерно шарообразных, электронных облаков с одинаковой энергией электронов. Как нам кажется, подобная теория достаточна «сумасшедшая», чтобы иметь право на существование.

«Ага! — думаю злорадно. — Всё-таки до сути добрались. Сумасшедшая… Где санитары?!»

Кошусь на соседа, но и у того глаза паранормально блестят.

— Эпохально! — шепчет и меня локтем в бок тычет, чтоб и я его восхищение разделил. — Как, стервец, излагает! Его идея десяти «нобелевок» стоит!

— Регламент! — неожиданно напоминает председательствующий.

— Да-да… — сразу сникает «лесоруб» бородатый.

— Резюме, — тусклым голосом сообщает он и скороговоркой начинает частить: — Исходя из вышеизложенного, как нам кажется, при соответствующей теоретической обработке данной гипотезы можно будет легко доказать, что электроны второго энергетического уровня атома находятся в четырёхмерном пространстве. А при детальном рассмотрении гибридизации не только s и p подуровней, но также d и f — и многомерность Вселенной. Однако для теоретических исследований требуется включение данной тематики в госзаказ…

«Ну, — думаю с облегчением, — хоть и заумно сверх меры, но зато кратко…»

Рано радовался. Тут-то вся бодяга и началась. Мямлит чуть ли не каждый член комиссии, что, мол, с одной стороны, идея вроде бы стоит субсидирования, но в то же время, с другой стороны глядя, есть на данный момент задачи и поважней теоретической физики… Типа там строительства подводного тоннеля с Камчатки на Аляску, в пику французам да англичанам, тоннель под Ла-Маншем забабахавшим.

Не вынес такого соседушка мой сердобольный, рассвирепел аки зверь, с места вскочил, раскричался, ретроградами да маразматиками всех обозвал и вон выбежал, дверью хлопнув.

На том заседание и закончилось. Никто больше слова не брал, а все тихонечко, бочком-бочком, по одному, по два, на докладчика глаз не поднимая, из зала потянулись. Но и докладчик ни на кого не смотрит. Сидит на стуле, голову неприкаянно повесив и руки опустив, думу горькую в Думе думает.

Придётся тебе, милок, мозгами раскидываю, действительно в лесорубы податься. Авось на лесоповале деньгу на свои изыскания научные мало-мало насшибаешь…

Посидел-посидел мужик двухметровый, да делать нечего. Встал, начал со стен плакаты свои снимать, в трубку скручивать и в тубус совать. А как закончил, зал пустой оглядел, на меня взглядом наткнулся.

— А вы чего остались? — спрашивает равнодушно.

Глянул я вокруг — и правда, только мы вдвоём здесь и находимся. Вот, блин, как же так получилось? Чего я со всеми не слинял?

— Вопрос у меня к вам, — нахожусь мгновенно. — Что такое спины электронов?

— Чушь, — хмыкает детина двухметровая и вздыхает тяжко. — В студенческие годы у нас по поводу правила Хунда присказка такая была: как и на одной электронной орбитали, так и на одном унитазе не может одновременно находиться более двух человек с противоположными спинами…

Во! Вот это я понимаю! Это по-нашему… А докладчик тем временем тубус под мышку суёт, нахохливается, что собака побитая, и к выходу направляется.

Гляжу я на него, неприкаянного, на спину его «электронную», ссутуленную, и сердечко моё вдруг ёкает, и что-то вроде симпатии к нему возникает.

— И какую же вы сумму для своих исследований запрашивали? — интересуюсь сочувственно.

— Сто миллионов, — бросает он походя, не оборачиваясь.

— Солидно… — кручу головой.

— Ах, нет, — останавливается он, оборачивается и кривится в улыбке жалкой, извиняющейся. — Я всё по-старому привык… Сто тысяч новыми.

И выражение лица у него такое совестливое, что у ребёнка двухметрового. Сразу видно, до седины в бороде дожил, а наивность детскую так и не утратил. Не было на него Бонзы, чтобы совесть ему дефлорировал.

— Это «деревянных»?! — изумляюсь. Всего-то… Во, мужик учудил! Надо же так ради сущих грошей унижаться!

Однако до него моё изумление с обратным знаком доходит.

— Понимаете, — оправдываться начинает, — меньше никак нельзя. Нас в группе четыре человека, налоги ещё, накладные расходы по институту… В месяц не больше трёхсот рублей новыми на зарплату выйдет.

Усмехаюсь я тогда, царственным жестом из кармана книжку чековую достаю (научил-таки «бухгалтер», как ею пользоваться) и выписываю сто тысяч зелёных.

— Бери, — чек протягиваю. — Извини, что в валюте. Другого не держим.

Бледнеет от неожиданности мужик, дрожь его крупная бить начинает. Никакой радости в глазах, только страх почему-то непонятный плещется.

— А… А как… как это… — заикается.

— А вот так! — встаю со стула и к двери непринуждённо дефилирую. — Авось как «нобелевку» получать будешь, добрым словом меня помянешь.

…Ну и гад! Три дня я его по всем дорогам возле поместья глазами высматривал. Если бы в первый день повстречал — точно без лишних разговоров морду набил.

Наконец на четвёртый день (как раз из Думы возвращался) увидел-таки своего писаку. Бредёт по обочине походкой человека вольного, пустыми бутылками в авоське тарахтит. И по всему виду его сказать можно, что нет в мире человека счастливее. Я тебе покажу и в чём твоё счастье состоит, и где раки зимуют!

— Тормози! — кричу шофёру и из ещё не остановившегося лимузина к писаке, аки лев разъярённый, выпрыгиваю.