Читать книгу "Туманность Ориона - Андрей Ливадный"

Зато они волной оранжевых вспышек прокатились по куполообразным строениям, щедро засевая ледяной песок порванными в клочья телами ганианцев.

Генри Вудмен, оглушенный и дезориентированный первой волной взрывов, вскочил на ноги, запрокидывая голову к небесам.

Он понятия не имел, что случилось, кто так дерзко напал на базу, но…

Может быть, год рабства превратил его рассудок в ничто, но ему хотелось хохотать, подставив лицо под этот смертоносный ливень низвергающегося с небес металла…

Чья-то рука вцепилась в его голень, настойчиво дернула вниз, к проклятому ледяному песку.

Он упал.

Багиров что-то говорил ему, едва шевеля губами.

Генри вдруг понял, что оглох от взрывов, но смысл адресованных ему слов оказалось не так уж и сложно понять — рука Багирова вскинулась в выразительном жесте, указывая в сторону стоявшего неподалеку полностью заправленного, готового к старту древнего орбитального штурмовика.

Генри сам недавно обслуживал его и точно знал, что к чему.

Вот он, пришел ваш судный час, суки… Он готов был взвыть от внезапно подкатившего к горлу чувства. Генри знал, что после года, проведенного тут, он уже не жилец, но теперь… Теперь он имел шанс не подохнуть, а умереть…

Подхватив под мышки невесомое тело негаданного товарища, он поволок Багирова по песку в сторону покосившегося на один бок орбитального штурмовика.

Там как раз было два кресла в кабине — для пилота и бортстрелка.

* * *

Уцелевшие после бомбежки машины взлетали с искалеченной, перепаханной воронками поверхности планетоида, словно потревоженные черные мухи.

«Альфа», закончив бомбометание, медленно выходила на орбитальный виток.

Это был один из критических моментов атаки.

Огромный колониальный транспорт не обладал подвижностью истребителя — все его маневры растягивались во времени и пространстве, напоминая неторопливые движения некоего космического левиафана…

— Борт, говорит Первый. Вижу результат бомбометания. Два корабля из пяти повреждены. Наблюдаю старт малых машин поддержки. Иду на перехват.

Голос Полуэктова казался спокойным, но на самом деле капитана в эти секунды охватила короткая дрожь предчувствия.

Это ощущалось как внезапное откровение — остро и необъяснимо: Вадим вдруг подумал, что врагов слишком много, и этот бой, вероятно, станет его последней схваткой.

Космический истребитель с борта «Альфы» не обладал энергетической защитой, но его мощь, рожденная установкой управляемого термоядерного синтеза, казалась неисчерпаемой.

Глухо взвыли расположенные за переборками рубки боевые эскалаторы, подавая лотки с боекомплектом к трем вакуумным орудиям, одно из которых располагалось в днище, под самым носом, а два других — в специальных боковых выступах на стыке корпуса и коротких атмосферных крыльев машины.

Вадим уже видел врага без посредства приборов: рой черных мушек карабкался вверх, преодолевая гравитацию планеты. На фоне ее желто-коричневой поверхности перехватчики противника выглядели контрастными точками.

— Рорих, приготовься… — произнес Вадим, посмотрев вниз, где продолжало клубиться облако поднятой взрывами реголитной пыли.

В этот момент мерцание силового пузыря, накрывавшего базу ганианцев, истончилось, вспыхнуло и исчезло.

Атмосфера под куполом моментально взвихрилась, оседая вниз хлопьями замерзшего кислородного снега.

Всё… Кто не успел спрятаться в герметичных отсеках, были уже мертвы.

Исчезновение силового пузыря над базой могло означать лишь одно — какой-то из крейсеров готов к старту.

«Позже… Мне с ним пока не тягаться…»

Рой черных точек продолжал приближаться, расти, уже распадаясь на отдельные, вполне узнаваемые контуры машин класса «Гепард».

«Вот почему корабль Фагов атаковал меня на входе в систему!» — внезапно осенило Вадима. — «Фаги наверняка сталкивались с машинами ганианцев, и в памяти терраформеров те прочно заполучили категорию „враг“!..»

Через секунду Вадиму стало не до выкладок и озарений.

«Гепарды» шли плотной группой, образуя щит силовых полей.

Пост роение было грамотным: в такой группировке они могли с большим шансом на успех атаковать средних размеров крейсер.

Ганианцы наверняка видели два приближавшихся к ним истребителя, но пятнадцать силовых щитов, сомкнутых вместе, по всем канонам космического боя позволяли презреть на время две маленькие точки — совокупная мощность полутора десятков генераторов защиты могла погасить разряд любого импульсного лазера, а новый тип энергопоглощающей брони лишь усиливал преимущество подобного строя, делая силовой щит малых кораблей практически непреодолимым для лучевого оружия.

— Рорих, атакую.

Вадим бросил истребитель вниз, к планете, прошел над оседающими облаками пыли и замерзшего воздуха, а затем резким импульсом ускорения начал выходить из пике, задирая нос корабля к черному ромбовидному щиту из пятнадцати «Гепардов», которые уже опасно приблизились к маневрирующей «Альфе», очевидно, предвкушая, как сейчас вонзят разряды когерентной фотонной энергии в обшивку колониального транспорта.

Палец Вадима скинул скобку предохранителя с гашетки вакуумных орудий.

Для снарядов, изобретенных в далеком двадцать третьем веке, не существовало преград в виде искривляющих, гасящих и рассеивающих когерентный свет силовых щитов. В их добрых, старых бронебойных жалах крылся один вид энергии — поступательная, кинетическая мощь движения твердого тела, которую не могли остановить линии напряжений силовой защиты.

Щеки Вадима начали отекать от перегрузки.

Планета медленно проваливалась вниз, строй вражеских кораблей укрупнялся, рос в паутине координат прицельной сетки.

Цифры в окошке дальномера медленно, но неуклонно стремились к нулю.

1800 метров… 1750… 1700…

В следующий миг палец Вадима сжат бугорок сенсора залпового огня.

Корабль завибрировал, загудел, выплевывая три параллельные трассы снарядов; с предупреждающим писком сработал автоматический вариатор целей, когда ближайший из «Гепардов» разрезало на три неравных куска, и он развалился, окутавшись мутным выхлопом замерзающей атмосферы. С резким толчком сработали двигатели коррекции, смещая нос истребителя на величину поправки, и трассы снарядов хлестнули по новой цели, взламывая черную броню, вырывая безобразные куски обшивки, а сзади уже тянулись очереди вакуумных орудий с машины Рориха…

Строй вражеских кораблей распался, его разметало, словно кучку листвы под порывом шквального ветра. Два истребителя проскочили сквозь разлетающиеся в пространстве обломки, и в эфире внезапно зазвучал восторженный, полный какого-то нечеловеческого упоения торжествующий возглас Рориха: