Читать книгу "Последняя игра - Алексей Рыбин"

А насчет Кибирова этот Петя интересные вещи говорит. Может быть, и вправду устами младенца… И хорошо, что он не знает, что Пельменя Кругозор просто по обидкам прикончил. Ну, Пельмень Пельменем, а Праздникова-то действительно снайпер неизвестный завалил, профессионал. Кто же его послал? Это должен быть большой человек, шпана в такие дела не лезет. Очень большой. И бесстрашный… И эти эфэсбэшники… Вообще, вариант, что Кибиров решил подмять весь Питер под себя, конечно, существует. И надо это дело проверить.

Он снова сел за стол, пощелкал клавишами компьютера. Нет, концов транспорта с оружием, который гонял покойный Михалыч, ему без его ключей не найти. Сука! Куда он дел все бумаги? Может быть, эфэсбэшники их тоже ищут? И Андрей этот долбаный, со своими коттеджами…

Вот уж не думал Яков Сергеевич, что бандит Крепкий залез так глубоко в городские дела. И откуда он узнал о кольцевой? Может быть, тоже от Кибирова? И теперь Кибиров его прикрывает?

Да нет, чушь, это же самому Кибирову всю малину портит… Или он двойную игру ведет?

Яков Сергеевич чувствовал, что начинает путаться.

«Короче говоря, – подвел он мысленный итог своим размышлениям, – надо отлавливать этого Крепкого, его долбаную девку, которая с Михалычем там разборку учинила, и их пытать. Они – последние, кто с Михалычем общались, да и сильно зол был Михалыч на Крепкого, едва не уделал его, всю команду замочил, самого в „Кресты“ засунул…»

Он снял трубку и набрал номер своего домашнего телефона.

– Пуся? Извини, что так поздно, я на службе, сейчас выезжаю домой. Целую. Покушать что-нибудь сооруди.

Яков Сергеевич был примерным семьянином, жене не изменял и ночевать предпочитал дома. Годы не те и воспитание не то, чтобы по проституткам да по саунам шляться. Сауны эти до добра не доводят.

Глава двадцатая

Машина промчалась через Исаакиевскую площадь и выскочила на ночной, блестящий черным мокрым асфальтом Невский.

– Ты кто? – спросил сидящий за рулем.

Сейчас Настя смогла получше разглядеть своих новых спутников. Впереди, небрежно покручивая баранку, расположился высокий, со стриженной ежиком головой парень лет двадцати пяти, крепкий, высокий, в длинной кожаной куртке. Рядом с Настей на заднем сиденье пристроился второй – посуше, пониже ростом, в сером пальто. С красивым, правильным лицом, заросшим тщательно ухоженной и подстриженной щетиной. Мода такая, как бы мужественность. Под Джорджа Майкла.

– Я… – Настя запнулась. – Человек…

– Человек… Слышь, Леха… Человека везем…

– А чей же ты человек? – спросил сидящий рядом с Настей Леха.

– Ничей…

– Не может быть, – уверенно отрезал тот, что сидел впереди. – Такой крутой и ничей… С Гилельсом, что ли, корешишься?

– Нет…

Настя поняла, о ком идет речь. Гилельс был одним из предводителей «голубой» питерской мафии. Он был центром контроля за сутенерами, проститутками (или, как их еще можно назвать, – «проститутами»), в общем, его люди контролировали пару «голубых» клубов. Работы хватало, и деньги через Гилельса проходили немалые. Клиенты у «проститутов» очень зажиточные попадались.

– Да ладно заливать-то… Не с Гилельсом… А с кем же тогда?

– Я же говорю – ни с кем…

– Ага. Такой красивый, баксы на улице нашел, да?

– Нет.

– Ну вот…

– А куда едем-то?

– Как куда? В гости. Ты же сам к нам сел, брателла! Я прямо даже растрогался. «Я с ними…» Как будто к папочке прижался, Леха, точно?

Леха задымил папиросой, мигом наполнившей салон машины сладким дымом, запах которого ни с чем невозможно перепутать. Марихуана.

– Точняк, – ответил он сипло, набрал дым в легкие и, не выпуская, задерживал, чтобы побыстрее и поглубже «цапануло».

– А что у тебя с ментами за проблемы? Чего к нам пристал? – снова спросил водитель.

– Да так. Есть малость.

– Хм… «Есть малость…» Ты парень смелый, как я погляжу. Наезжать стал на братву. Как ты на них рявкнул-то: «Смотрите, чтобы вас не замочили»… Ты кого имел в виду-то? Кто их должен замочить?

Настя напряженно молчала.

– На, братан, дерни, – сказал Леха, протягивая косяк.

Настя довольно спокойно взяла папиросу, зажала в кулаке и со свистом втянула сладкий дым. Хотя она уже больше года вообще ничего не курила, но не закашлялась, проглотила комок, мгновенно выросший в горле, и почувствовала, что в голове и теле появилась обычная после этого легкость. Хотя доза, конечно, аховая. Но и трава не самая слабая…

– Нравится?

– Я вообще-то не по этому делу, – пожала плечами Настя.

– А по какому?

Машина свернула со Староневского на проспект Бакунина и остановилась возле высокого темного дома.

– Пошли, человек.

Все трое вышли из машины. Настя лихорадочно думала, что сейчас ей надо какое-то время плыть по течению, что эти парни ее просто так не отпустят, раз уж привезли сюда. Какие-то интересы у них появились. Хотя какие интересы у них могут быть к тощему подростку, каковым она им до сих пор, судя по всему, казалась? Разве что баксы в ее бумажнике…

– Проходи, человек…

Леха распахнул перед ней тяжелую деревянную дверь. За дверью оказалась узкая, освещенная лампами дневного света лестница, чистая, с аккуратными деревянными перильцами.

– Наверх, – скомандовал второй, имени которого Настя пока не знала.

Они поднялись на третий этаж, безымянный парень распахнул еще одну дверь, обитую мореными деревянными реечками, и Настя, войдя в помещение, поняла, что притворяться будет чем дальше, тем труднее.

Они были в одной из бань, в прошлом общедоступных и грязных, а теперь ставших несравнимо более ухоженными, гигиеничными, культурными. Но из-за цены «помывки» или «попарки» – как угодно – посещаемость их резко упала, да и контингент посетителей поменялся. Конечно, здесь, за стенкой, располагалась и обычная «совковая» банька с дешевым прокисшим пивом, с серыми, в пятнах, простынями, с устало матюгающимися мужиками, прячущими грязные рваные носки и пропитанные потом дешевые майки с потрепанными лямками в полиэтиленовые пакетики, шлепающие стоптанными «вьетнамками» в темную, неистово раскаленную парную, гукающих под холодным душем и таскающих черные, изначально еще на конвейере завода выглядевшие убогими, второсортными, жестяные шайки с сомнительной чистоты водой.

Конечно, две эти бани («Два мира – два детства», – вспомнила Настя школьную присказку) соединялись где-то в подвале, питались теплом и водой из одной общей котельной. Какой же дурак будет все эти коммуникации возводить ради малюсенького, сравнительно конечно, помещения, для того чтобы десяток бандитов и столько же их подружек «оттягивались». Но на этом подвальном помещении все родство заканчивалось.