Читать книгу "Зейнсвилл - Крис Сэкнуссемм"

— Значит… ты проиграл?

— Ну да, мать твою, проиграл! Потерял титул, гордость! Меня побил педик! Спасибо тебе, Господи, что он был черный, иначе я бы точно прыгнул.

— Наверное, он хороший боец, — сказал Чистотец.

— Черт, черт, черт! — заорал Ксеркс и начал прыгать на кровати. — Я великий боец!!! Я Труподел! А этот изнеженный гомик меня вырубил!

— Ну, либо он не изнеженный, либо ты неправильно понимаешь это слово. Да и вообще, что помешало тебе прыгнуть?

Озабоченно оглянувшись по сторонам, словно кто-то мог их подслушать, Ксеркс Макколлум доверительно прошептал:

— У меня видение было, мужик. Когда я стоял там, на смотровой площадке над хоккейным полем «Фишбоу-лодж», мне казалось, моя жизнь кончена. Поэтому я сломал железную дверь на служебный карниз, посмотрел оттуда на все эти парки и огни вдоль пляжа до самой реки Колорадо и увидел, как дубасят друг друга роботы-гиганты, а ими управляют на расстоянии людишки. И тут меня осенило! Я ведь ничем от них не отличаюсь. Я просто робот. Я думал, я главный, но нет, не я. И я собрался прыгнуть, думая, что упаду или в машину для полировки льда, или в большую такую миску креветочного салата. А потом я увидел Селезня Дули, мужик. Он был больше всех роботов. Гораздо больше. А из реки встала Убба Дубба. И тогда — вот тут начинается совсем уж странное дерьмо — у них был малыш. Такого ты никогда не видел: наполовину селезень, наполовину орангутанг, а еще немного человек. И глядя на огни внизу и на этого малыша, я подумал: это же Будущее, чувак! И сказал себе, я хочу увидеть это Будущее, хочу быть его частью. Не хочу падать в какой-то там креветочный салат, не хочу быть каким-то там роботом.

— Я Спиро Ставрос и хочу играть в пинг-понг!

Оглядевшись по сторонам, Чистотец понял, что они в палате Алека Болдуина и что, судя по доносящимся из коридора звукам, приемный покой едва справляется с наплывом пациентов. Подойдя к бронированному окну, он выглянул в щелку между занавесками. Было темно, но небо полнилось кровью: установленные на тяжелых вертолетах мощные прожектора шарили в тумане, а внизу им вторили фары бронетранспортеров, и среди гор щебня, как цапли, шагали краны.

Он потерял дар речи. Там, где раньше над марсианскими каналами, связывавшими пустыню с океаном, гордо возвышался Куала-Лумпур, он же «Волшебное королевство», его взору предстала разоренная земля, больше похожая на дымящийся Кабул или, того хуже, Нагасаки. Подсвеченные купола тематических парков были разломаны или раздавлены, прекрасные отели расплющены или выжжены дотла. Глинобитные дворики и подземелья удовольствий погребены под, казалось бы, миллионами передвижных закусочных «Тако белл». Ему чудилось, что даже через армированные стекла он чувствует вонь топлива и сгоревшей плоти, отравленной воды и страха — страха слепой толпы. «Что я наделал, — подумал он. — Господи Боже, что я наделал?» Но болезнь у него внутри была слишком сильна и не давала задуматься об ответе. Это не Божьих рук дело. Его сотрясло горе, когда волна за волной раскаяние разрывало ему сердце и заполнило само его существо. «У меня не было права творить такое, — беззвучно сказал он самому себе. — Не было права, сколь бы велики ни были моя боль или горе. За это я заслуживаю смерти. За такое я заслуживаю умереть и оставаться мертвым».

— Эй, чувак! — свистнул Ксеркс. — Не выходи из себя. Пора снова вступать в игру.

— Что? — будто во сне переспросил Чистотец.

— Разве ты про диагональное мышление не слышал? Возвращайся на ринг! Ты еще жив!

Слова словно бы эхом разнеслись по комнате. Чистотец постарался стряхнуть оцепенение. Центр Суэйзи располагался в непритязательном здании, но оно одним из немногих устояло на юго-западе города и потому возвышалось над жутковатым сочетанием блошиного цирка с блошиным рынком, в который превратился Лос-Вегас. В отдалении Чистотец разглядел высящиеся обугленным остовом динозавра «американские горки». Внизу — хаос разломанных рикш, перевернутых машин и смятых автобусов. Большая часть уцелевшей колонии летучих мышей нашла убежище в Большом Оззи Осборне, который упал на ватагу лепреконов из «Четырехлепесткового Клевера». Учитывая, сколько кругом лежало трупов, сатанисты пребывали на седьмом небе: их пыл лишь отчасти умеряли охотничьи собаки и члены «Отряда священных арийцев», которые спрятались на время побоища роботов, но сейчас нагрузились бурбоном и бензедрином и желали линчевать всех так называемых террористов.

«Витесса» отправила роботизированную саранчу отлавливать пчел-убийц, а также эскадроны безопасников в помощь отрядам лос-вегасской полиции по борьбе с массовыми беспорядками. Триады и прочие банды вывели на улицы собственных боевиков, дабы защитить то, что еще осталось от зоны их интересов, но было очевидно, что официальной стратегией стало «спасайся кто может».

Когда Большая Опра швырнула статуей Будды в «Витессалит», удар ощутили во всех офисах «Культпорации Витесса» от Мумбаи до Стокгольма. Свет погас, фундаменты дрогнули. Самый болезненный ущерб понес головной офис империи в Миннеаполисе: посреди экстренного совещания «Пантеона» Уинн Фенсер впал в кому на самом большом в мире столе для конференций, и его поспешно отвезли в реанимацию с аневризмой мозга. Неудивительно, что «Пантеон» стер из БИСПИДа все упоминания о катастрофе. Впрочем, Джулиан Динглер, которого Фенсер (ко всеобщему удивлению) назвал своим преемником на том самом экстренном совещании, вскоре отказался от политики неразглашения.

Но если БИСПИД попытался замолчать катастрофу, то передачи «Американского пиратского радио» транслировались во всех больничных палатах, наводняя их рассказами о том, как Селезень Дули и Убба Дубба остановили окончательное разрушение города, побив Опр и защитив книжные магазины, университеты и тысячи невинных людей в больницах, психиатрических клиниках и борделях. Сделав глубокий вдох, Чистотец отошел от окна. Ему вспомнились карта, разговор с Кириллой Лундквист, Кокомо, излучение и взрыв у него в мозгу и то, как девушка его спасла. На вершине Иглы Веры он собирался уничтожить себя, прихватив с собой как можно большую часть мира… но потом возникло гигантское голубое облако. Облако охладило его ненависть и отчаяние. Я пал, думал он, с величайшего колеса обозрения на свете, а на мне висела перепуганная паукообразная обезьянка. И теперь я здесь. Один. И на руках у меня столько крови и цемента! Нет карты, чтобы по ней идти. Осталось лишь одно место, где можно искать ответ…

— Тебе надо взять себя в руки, мужик. Я только что потерял титул чемпиона мира. Что бы ни случилось, нужно думать, как вернуться на пьедестал!

— Я Спиро Ставрос и хочу играть в пинг-понг!

— Вот о таком упорстве я и говорю.

— Интересно, как я сюда попал? — спросил вслух Чистотец.

— Тот тип в ванной… Он тебя сюда притащил. А теперь он там застрял.

— Кто?

— Да какой-то ковбой хренов. Сказал, дескать, нашел тебя под колесом обозрения. Здесь такое творилось, мужик. Уйма народу приходило тебя проведать. Я едва не обделался.

— Кто, например? — удивился Чистотец.