Читать книгу "Тарантул - Сергей Валяев"

— Да-да, — понял. — А ты знаешь, я помолодел. Юленька такие вопросы задает, простые-простые, а ответа нету… Почему снег белый? Или почему люди злые?.. Смешная, а умненькая какая, память исключительная, повторяет все, как попугайчик; приходится за своей речью следить, право дело. Спохватился. — Что это мы все о нас? У тебя, сына, как дела? У мамы?

— Делишки, — пожал плечами. — Я в коммерции, а мама — вдова.

От такой нечаянной правдивой шутки отец подавился печеньем с вареньем; не поверил. Пришлось более конкретно остановиться на последнем утверждении.

Новость поразила родителя, как гром среди ясного неба, точнее не скажешь. Он не понимал, за что такой уважаемый человек вдруг пал жертвой разнузданных обстоятельств.

— Батя, — прервал я его причитания. — Лучше скажи, у вас с Лаптевым не было никаких деловых отношений?

— Ты о чем, сына? — от удивления уронил на себя кусок печенья с вареньем. — Тьфу ты, пропасть!..

— Спрашиваю так, на всякий случай, — объяснился. — Вдруг покойник звонил по телефону, в смысле, когда был живой, или просил что-нибудь взять на хранение?

— Упаси Боже, — энергично отмахнулся. — Сто лет не встречал и, надеюсь, не встречу.

— Разве что только там, на небесах, — заметил я.

— Ну да, ну да, — покачал головой. — И то лучше… на разных небесных полях…

— Ох, батя.

— А мать-то как?

— Вся в работе; сейчас как на войне.

— Ты себя, Леша, береги, — предупредил. — Знаю, я эту коммерцию вашу, деньги там дурновые…

— О! — прервал его. — Рождественский подарок для сестрички, — и выкатил на стол «колесико».

— Что это? — натянул очки на нос.

— Купите гамак для Ю, — сказал я, — а к нему белого мишку и кошку.

Когда отец прознал о сумме, запакованной в таком фамильярном виде, ему сделалось дурно — побагровел, принялся задыхаться и едва не лишился чувств. Я уж был не рад своему столь неосторожному жесту. К счастью, вернулась женщина Маша. И все проблемы мгновенно были сняты. Приятно иметь дело с людьми, обладающими природным бесстрашием, оптимизмом и верой в чудо.

— Маша, как можно? — хватался за голову батя. — Это сумасшедшие деньги. Что с ними делать?

— Будем жить, — спокойно улыбалась женщина. — И купим для Юленьки гамак, как сказал Алеша, а к нему маленький летний домик…

— Ничего не понимаю, — всплескивал руками отец, сдаваясь. — Алексей, надеюсь, это честные деньги?

— Честнее не бывает, батя. Это моя рождественская премия, — прощался я. — Спи спокойно и смотри цветные сны.

— Все будет хорошо, Алеша, — сказала женщина Маша. — Спасибо. Приезжай еще.

— Это как получится, — был у двери. — А Ю привет!

— Кому? — не поняли меня.

…Все-таки мы живем. Несмотря ни на что. Несмотря на то, что так жить нельзя. И все равно живем.

Чмокающе-чавкающие из кремлевского корыта уроды пытаются всех нас превратить в фекалии для своего капиталистического светлого завтра. В рабсилу на банановых плантациях среднерусской полосы. В нацию вырожденцев и приспособленцев.

Что на это можно сказать? Только одно: ничего у вас, выблядков, не высадится; не таких выродков недочеловеческих народ пережевывал, выхаркивая поносную слизь через свой работящий и выносливый зад.

Вы, ублюдки, живете одним прожорливым днем, не понимая, что скоро захлебнетесь в собственной блевотине, либо подохните от запора прямой кишки.

Помню, в другой счастливой жизни, когда мы все были живы, я и Серов убежали от его невесты, лучшей шлюшки Московской области; убежали к девочке по имени Антонио и упились шампанского. И так, что мне, атеисту, полночи пришлось молиться над унитазом. Сквозь желудочную муку и слезы я видел сапфировый свод, морскую заводь, горные хребты, бесконечность пустынь, и все это было загажено моим непереваренным дерьмом.

Бог мой, думал я с ленивой обреченностью, а если там, внизу, в этом микроцефальном миру, есть жизнь, прекрасная и удивительная, и я на эту идеалистическую, романтическую…

Бог мой, думал я с бездушным недоумением, а не вырвало ли какого-нибудь ВСЕВЫШНЕГО на мою несчастную, замаркированную идиотами и дураками, замордованную косноязычными вождями, непонятную другими народами страну?..

Тогда на этот вопрос не знал ответа. Теперь знаю: нас хотят заставить жить в блевотной жиже, организованной мелиораторами от власти. Ху…шки вам, кремлевские мечтатели, ничего у вас не выйдет; пережуют и ваши откормленные элитные косточки.

Даже мертвые восстают для борьбы с вами, сучье племя.

Ю вернулась, пусть в другом образе, но вернулась, моя сестричка. И она мне будет помогать, Ю. И ничто меня не остановит. Смерть? Заблуждаетесь, суки, дважды умереть нельзя. А один раз за Родину сам Бог велел.

Когда в морозной стыни начали проявляться очертания ветровских новостроек, я набрал номер телефона, нацарапанный неверной рукой «вора в законе». Трубку подняли сразу — и я услышал деликатный голосок, корректно вопросивший: да, вас слушают?

— Хозяина, — хекнул я.

— Как вас, извините, представить?

— Чеченец.

— Чеченец? — удивился воспитанник Оксфорда, прибывший в нашу дыру для практической стажировки. — Пожалуйста, одну минуточку.

Я пожал плечами: черт знает что! Готовишься к матерщине и проклятиям, к мордобитию и потокам крови, а натыкаешься на педерастический говорок.

— Да, Чеченец? — прозвучал более мужской и энергичный голос.

— Хозяин?

— Нет, я его пресс-секретарь, называйте меня Ароном Ароновичем.

— И фамилия Аронов?

— Мы с вами знакомы? — удивился ААА.

— Слушай ты, Ароныч в кубе, — потерял терпение. — Мне нужен Хозяин. Скажи от Шмарко, с очень плохими новостями; ты меня понял?..

— А он вас ждет, — ровным голосом произнес мой собеседник, словно получил от меня медаль за спасение утопающих на пожаре. — Милости просим, Алексей Николаевич. — И назвал адрес в дачной местности. — Если желаете, мы вас встретим.

— Спасибо, Ароныч. Чем? Свинцовыми чебуреками?

— За кого нас принимаете? — искренне обиделся высококультурный пресс-секретарь.

Нет, я засмущался от такого цивилизованного обхождения. Образ врага размывался и был не понятен. В этом смысле общество спасения отчизны «Красная стрела» отличалось в лучшую сторону со своими звериными клетками, где на крюках обвисали кусками мяса их жертвы.

Родной городок остался в призрачной далекой сторонке от курса моего космического отсека. Я проверил боеспособность автомата и пистолета. На всякий случай, понимая, что они слабы для душевной беседы с призраками. Нет, фантомы начинают обретать голос, а там смотришь и приоткроют лицо. Следовательно, охота за ними заканчивается, и что дальше?…