Читать книгу "Сельва умеет ждать - Лев Вершинин"

Только М'буула М'Матади пребывал недвижен; руки его симметрично лежали на коленях и белый огонь, то вспыхивая ослепительными молниями, то приуга-Gaa, горел в немигающих очах…

Вопли стихли, а камни все летели в яму. Женщина в ужасе закрыла лицо ладонями, но ей развели руки.

Родная мать с ненавистью подтолкнула ее к яме, другая женщина, некогда принявшая ее из материнской утробы, толчком в подбородок приподняла опущенное к земле лицо.

— Смотри, потаскуха, любуйся, каков теперь твой Могучий!

Осужденную бросили в яму, и град камней посыпался на нее.

Били только женщины и дети. Мужчины молча и сурово стояли осторонь, исподлобья разглядывая орущих, яростно швыряющих камни женщин…

— Все кончено. Обе свиньи забиты камнями, их грязные тела зароют после наступления тьмы далеко за частоколом ймаро, — сообщил ийту, почтительно кланяясь М'бууле М'Матади.

— Тха-Онгуа лучше нас знает пути жизни и смерти. Поступайте с телами так, как велит «Первозаповедь», — тихо ответил тот.

И вновь заледенел.

— Пусть Могучие приблизятся! — выкрикнул один из желтоповязочной свиты. — Посланник Творца будет говорить с ними.

Толпа расступилась.

— Ты, пришедший из большого поселка за Ууррой, слушай слово Сокрушающего Могучих! — толмач обращался к Руби на прекрасной лингве, не обращая внимания ни на обер-опера, ни тем паче на Ромуальдыча. — Говорящему с Тха-Онгуа известно, зачем ты пришел. Ты прислан сказать, что все прощено и забыто, что М'буула М'Матади может вернуться к престолу Подпирающего Высь, — бронзу тона согрела насмешка, — и снова стать его Левой Рукой. Ты намерен пригрозить яростью Большого Могучего и гневом Великого-Могучего-Который-Далеко. Ты хочешь потребовать, чтобы Инжинго Нгора не разрушали тропы Железного Буйвола и не увозили в степь твоих сородичей, обидевших людей нгандва. Посланник Творца, Говорящий с Тха-Онгуа, говорит тебе: нет, нет и нет. Уезжай прочь!

Миссия прервалась, не начавшись.

Досадно.

Но на такой случай у Кристофера тоже имелся довод. Ultima, так сказать, ratio regis (Последний довод королей (лат.).) и полномочных представителей.

— Князь, вы при фильтрах? — озабоченно шепнул Руби.

— Валяйте, чего уж там. — Мещерских крутанул ус. — Мы с Ромуальдычем ко всему привычные.

Крис резко выбросил вперед руку.

На ладони расцвел слепящий, исступленно-белый цветок, и яростный грохот, раскидав по небу тучи, бросил ничком наземь перепуганных жителей Ткумху, но желтоповязочники устояли, позволив себе разве что почти незаметно вздрогнуть. Лишь двое, стоящие как раз напротив Криса, отшатнулись, непроизвольно втянув головы в плечи.

— Это младший брат грома, который придет покарать вас за дерзкую непокорность, — торжественно объявил Кристофер Руби.

М'буула М'Матади не пошевельнулся, и взор его по-прежнему был устремлен куда-то вдаль. Только когда всхлипы угасли, а шевеление в людской массе понемногу сошло на нет, он вдруг спокойно и бесстрастно, но с холодной угрозой сказал:

— Огенде и Ут-Камайя!

Двое из приближенных склонили головы.

— Внемлем твоим словам, Сокрушающий Могучих!

— Ты, Огенде, был среди тех, кто опустил лестницу в мою позорную яму. Ты, Ут-Камайя, одним из первых преклонил колена перед правдой Творца и убедил односельчан следовать за мною. Твоя сестра греет мое ложе, и я ел кашу харри у твоего очага.

— Мы верные слуги Тха-Онгуа и твои. Сокрушающий Могучих.

— Поэтому я благосклонен и милостив к вам. Отправляйтесь тотчас же на скалу Айпах и бросьтесь в омут, — все так же спокойно приказал М'буула M'Maтади.

Кристоферу Руби показалось, что все присутствующие вдруг затаили дыхание, такая тишина повисла над полем. Наконец молчание нарушил один из Верных, тот самый, что говорил с толпой, объявляя начало судилища:

— Твоя воля — это воля самого Тха-Онгуа. Но позволь, о М'буула М'Матади, понять твой приговор, дабы уходящие в Высь приободрились, а остающиеся на Тверди смогли объяснить сородичам твою мудрость.

Медная маска вновь чуть дрогнула.

— Огенде и Ут-Камайя покрыли позором всех Истинно Верных. Когда этот юнец сотворил гром, они в испуге пригнули головы.

Огенде и Ут-Камайя, бледные настолько, насколько может быть бледен уроженец берегов Уурры, распластались в пыли, сложив руки на затылках, потом молча поднялись и удалились к утесу.

Никто из желтоповязочных не взглянул в их сторону.

— Хорошо, если бы Могучие знали, как по воле Творца караем мы, Инжинго Нгора, даже самых преданных и благочестивых, когда им хотя бы на миг изменяет сила духа, — так же спокойно продолжал М'буула М'Матади. — Но меня не занимают мысли омерзительных, вспарывающих грудь Тверди. И глупцов, которые слишком надеются на прирученный гром. Слушай меня, посланец обреченных! — Холодный белый огонь впился в глаза Криса, и не было никакой возможности отвести взгляд. — Я оставляю тебе жизнь. Но не даром. В уплату ты расскажешь там, откуда пришел, обо всем, что видел. Ты скажешь свинье, именующей себя Подпирающим Высь, что у него еще есть время прийти и поцеловать мне ногу; тогда я позволю ему дышать. Но пусть помнит: время течет быстро. — Огненный взор приугас. — Своим сородичам, которые не сделали плохого, ты скажешь: Тха-Онгуа готов усыновить их, а если они не желают увидеть свет, Творец дозволяет им убраться прочь, в Высь, из которой вы, Могучие, явились. Но пускай не забывают: выбор следует сделать до исхода месяца высоких трав. Потому что, запомни и передай это пославшим тебя, тогда мы перейдем Уурру и зажжем пламя жаахата на том берегу. Прочь!

Он перевел взгляд на обер-опера и-о чудо! — заговорил на ломаной лингве, жестом приказав толмачу умолкнуть:

— Мьенту О'Биеру! Много весен обитаешь ты рядом с людьми нгандва, и власть твоя велика. Но никто не может сказать, что хоть раз ты сошел с пути правды, ни по ошибке, ни ради выгоды. Если совершал зло человек нгандва, ты надевал на него железные браслеты, и он уходил туда, откуда не возвращаются. Если скверно поступал кто-то из Могучих, ты не пытался оправдывать его, не искал виновников среди беззащитных нгандва. Ты разнимал враждующих. Ты защищал обиженных, даже если обидчиками были твои сородичи… — Голос его был невероятно мягок. — Нынешней ночью мне было видение. Творец говорил со мною и сказал: О'Биеру, сам того не ведая, уже пришел к свету! Признай же, честный мьенту, себя сыном Тха-Онгуа, поцелуй ногу Того-Кто-Слышит-Голос-Творца, поклянись в верности и встань по правую руку мою!

Толпа, уже вполне пришедшая в себя, восторженно ахнула.

Поведя головой, обер-опер нашел взглядом Криса, стоящего в кольце плечистых молодчиков. Подмигнул.