Читать книгу "Прокурор по вызову - Фридрих Незнанский"

– Говорил.

– А теперь скажи мне, ты бы на его месте, получив деньги от Сосновского, не выложил бы все Замятину или еще лучше – Оласаеву за дополнительное вознаграждение? Не возражай сразу, подумай. Арбузов у нас не только жадный товарищ, но и ушлый – это твои собственные слова. А раз ушлый – значит рисковый.

– Ну допустим. Зачем ему было сознаваться в убийстве Калашниковой?

– Затем, что Оласаевы сидят в глубокой заднице, в первую очередь Мурад. И чтобы из нее выбраться, ему необходимо договориться с Сосновским. Для этого нужно иметь на руках хоть какой-нибудь козырь. Он отстегивает Арбузову десять – двадцать – пятьдесят тысяч, для Оласаева – копейки, и Ростик соглашается сделать признание и посидеть месяц в одиночке. А раз он чистосердечно во всем признался, значит, мы автоматически верим всем его словам. В том числе и про Сосновского, и про Максимова. А Максимов на самом деле жив: когда машина разлетелась на кусочки, никто фрагменты тела наверняка не собирал, друг к другу не прикладывал и опознания не делал. Оласаев его купил и держит про запас как решающий аргумент против Сосновского. И Замятина тоже убрал Оласаев руками Инары Филипповой, откуда у нее секретный яд из лабораторий ГБ? А он мог достать – при его связях с Росоружием. Он это и не особо скрывает, надеется, что Сосновский оценит. В общем, они крепко держат друг друга за задницу, и я думаю, скоро договорятся.

– Ну ты нагородил! – Грязнов рассмеялся. – Бог с ним, с Сосновским. Неужели Ростик выложил Оласаеву, что пришил Калашникову? Ты в своем уме?

– Тут, конечно, момент темный, – согласился Турецкий, – может, Оласаев сам допер, может, Арбузов в какой-то момент испугался, что я дожму это дело, и попросил Оласаева помочь ему обеспечить алиби.

– Ладно, исключительно для очистки совести. – Грязнов достал из кармана записную книжку и принялся дозваниваться до судмедэксперта, производившего вскрытие Максимова.

– Давай, давай, – подзадорил его Турецкий, – пока не выяснишь, вторую не начнем. А я пока бутерброды сварганю.

Грязнов терзал телефон больше получаса, с каждой минутой наливаясь краской все сильнее и сильнее. Турецкий, глядя на его страдания, несколько раз собирался нарушить собственное обещание и почать вторую бутылку, но всякий раз себя одергивал: если позволить ему расслабиться, данных по Максимову придется ждать до завтра. Наконец Грязнов дозвонился до нужного эксперта.

– Как «не проверяли»?!! – От крика Грязнова Турецкий дернулся и чуть не уронил все хозяйство со стола. – Уроды! – Грязнов вырвал у Турецкого бутылку. Потом позвонил своему заму Яковлеву и отдал распоряжение.

Турецкий включил телевизор, и вторую бутылку они прикончили под идиотский гангстерский боевик. Когда дали финальную рекламу, позвонил заместитель начальника МУРа Яковлев. Турецкий отдал трубку Грязнову, а сам поднял на параллельном аппарате.

– Это не Максимов, Вячеслав Иванович. У Максимова была родинка на правом плече, я проверил по имеющемуся описанию. Кто это, пока не понятно. Дактилоскопию провести не смогли – конечности сильно обуглены. Будем работать дальше. Но снятие пальцевых отпечатков в данном случае – вопрос не одного часа, поэтому, с вашего позволения, я откладываю его до завтра.

Грязнов ничего не ответил и повесил трубку.

– Ну, давай, Сан Борисыч, если ты такой пророк, шамань дальше. Что сбудется в жизни со мною?

В дверь постучали.

– Кто там? – крикнул Турецкий.

Грязнов сделал страшные глаза и зашипел:

– Гони на фиг! Как раз дважды налить осталось.

– Начальство, – отозвался из-за двери Меркулов.

Турецкий пошел открывать.

– По какому поводу гуляем? – поинтересовался Меркулов, морщась то ли от густого табачного дыма, то ли от перегара.

– Миримся, – угрюмо ответил Грязнов.

– Угу, – подтвердил Турецкий, распахивая окно.

– Спешу довести до вашего сведения, что гражданина Оласаева выпустили из-под стражи по состоянию здоровья. Только что наше генеральное и. о. подписало постановление об изменении меры пресечения. Тебе, Саня, сейчас сообщат об этом официально.

Грязнов пьяно усмехнулся и развел руками:

– Оно-то конечно, потому что что ж…

– Все-таки договорились, – хмыкнул Турецкий.

Хмуренко. Суббота. 15.00

– Александр Сергеевич! Как вы расцениваете решение суда?

– «Московский комсомолец». Господин Хмуренко! У вас есть миллион рублей или штраф за вас вдове господина Замятина заплатит телекомпания?

– Журнал «Итоги». Правда ли, что вы подали заявление об увольнении и собираетесь открыть свой собственный телеканал?

– Давайте не все сразу, пожалуйста. Правда, что я хотел бы открыть собственный телеканал, неправда, что у меня есть на это деньги. Неправда, что телекомпания будет платить за меня штраф. Неправда, что решение суда было справедливым и беспристрастным. Я буду его обжаловать в установленном порядке.

– Вы уверены, что Московский городской суд примет более справедливое решение?

– Нет. Не уверен.

– Если вам не удастся обжаловать сегодняшнее решение и оно останется в силе, вы сможете выплатить штраф из своего фонда в поддержку чести Замятина? На его счету достаточно средств?

– Если мне придется платить штраф, то к тому моменту будет достаточно. Все, до свидания, большое всем спасибо.

– Господин Хмуренко! Господин Хмуренко! Почему вы больше не появляетесь в эфире в будние дни?

– Все, прошу меня извинить, хотите знать подробности – смотрите сегодня вечером аналитическую программу.

Протолкавшись к своей машине, Хмуренко рванул с места и, отъехав настолько, чтобы здание суда скрылось из виду – за последние дни оно стало его раздражать, позвонил Ладе:

– Ты наконец связалась с пресс-службой президента? Есть комментарии по Чечне?

– Нет, у них там полный бардак, никто ничего не знает. Лучше позвоните сами. Мои соболезнования по поводу суда.

– Будешь издеваться – выпорю!

Он набрал номер Братишко:

– Добрый день, Хмуренко.

– Какой Хмуренко? – ответил незнакомый голос. – Аналитическая… э-э-э… Александр Сергеевич?

– Да! Я могу поговорить с Аркадием Антоновичем?

– Господин Братишко уволен.

– За что, если не секрет?

– Только никаких ссылок на меня.

– Разумеется!

– За тезисы для президентского интервью CNN десятого апреля. Заговор генпрокуроров России и Швейцарии. Помните? Вроде бы президент хотел его в тот же день погнать, но потом решил выждать, чтобы не давать повода для беспочвенных слухов.