Читать книгу "Иные - Олег Волховский"

«…и еще на имплантате, но на другом, который в голове, записана память того, кто носил его раньше, и еще много-много всего, очень нужного».

«Тео правильно рассказал. Ты все понял?»

«Почти. А почему у меня нет имплантата? Я не являюсь членом общества? Это очень плохо, да?»

«Ты еще маленький».

«У всех мальчиков есть. Даже у самых низших. Серые. И у пасси. И у Иных».

«У Высших иначе».

Ну вот, соврал ребенку. Он недоверчиво смотрел на меня.

«Кто я?»

Ничего себе детский вопросец! И, главное, в самую точку.

«Саша Вольф, Высший», — с улыбкой ответил я.

Мальчишке, который сидел сейчас напротив меня, врать было бесполезно, да и не нужно. Он все уже понял.

«Рауль, зайди в хрустальный зал».

Старик. Неужто решился? Иначе зачем такая торжественность?

Мальчик посмотрел на меня.

«Старый господин? Он и меня зовет».

Это уже странно. Александр избегал наследника. И правильно. Негоже прошлому встречаться с будущим.

Я на всякий случай переспросил старика. Да, действительно.

Архитектура Хрустального зала напоминает древнюю готику. Только материал другой. Сверхпрочное стекло. Кажется хрупким и тонким и выдерживает удар небольшого метеорита. Из такого стекла были купола на Венере.

Колонны, своды, витражи, прозрачные стены. Солнце дробится на ребрах потолка, рассыпаясь тысячей радужных бликов. Лед и металл. Только внизу колонны цветные. От темно-синего к золоту, через бирюзу. Как роспись раннеготических храмов в эпоху Возрождения.

В зале, перед возвышением, уже собрались Иные. На возвышении — кресло. Пока пустое. Да нет, не кресло. Трон! Воистину, архитектура отражает структуру общества. Готика не от нашего болезненного гиперэстетства. Просто мы построили средневековье. Идеальное средневековье! Без тюрем. Без казней и костров. Без разбойников на дорогах и помоев на улицах. Без войн и эпидемий. С высочайшими технологиями. С послушным народом и справедливыми правителями. С преданными вассалами и заботливыми сюзеренами. Со служением господину, как в самурайской Японии. До фанатизма, до самоотречения, до смерти. Чем это обеспечено? Ну и что! Неважно! Вы посмотрите на это великолепное здание! Подходящее общество для потомка испанских грандов. «Не много ли восклицательных знаков на единицу текста? — опомнившись, спросил я себя. — Откуда такой пафос? Что же ты сбежать хочешь из этого великолепного общества?» Кровь итальянского физика взяла верх.

Наконец, появился Александр. Старик шел тяжело, опираясь на руку слуги. Сел.

Пожалуй, только в одежде мы не превзошли славное Средневековье. Все слишком скромно. Впрочем, а если раннее? Я взглянул на старика! Король Франции Людовик Святой! Собственной персоной.

«Рауль, иди сюда».

Просто; без церемоний. Даже странно.

«И мальчика прихвати».

Я взял Сашу за руку и поднялся на возвышение.

Мальчик встал рядом с «троном» и с любопытством посмотрел на Александра. Не часто видел. Маленький паж у трона старого короля. Только золотых лилий на голубом фоне не хватает!

«Рауль, я передаю тебе этих дери, чтобы ты, когда я вернусь, вернул их мне».

Он взглянул на Сашу. Тот не заметил, увлеченно изучая зал.

Хм! Двадцать Иных! Конечно, тоже обуза. Остальных Старик передавал мне по одному в течение двух лет. В час по чайной ложке. Словно цедил себе горькое лекарство.

Саше исполнилось десять. У него начала активизироваться функция биологического контроля. Очень опасный период.

Я услышал слабый сигнал. Ментальная тревога. Страх и боль. Тео! Второй этаж. Сашкина комната для занятий. Я распахнул дверь. Комната залита ярким весенним солнцем. На полу кровь. Тео скорчился на стуле. Этот паршивец рядом. Кажется, несколько растерян.

Я бросаюсь к сервенту.

«Тео, что случилось?»

Молчит, как поплавскианин. Ну, что, сканировать?

На запястье — шрам. Здоровый, неаккуратный, только что затянувшийся. Смотрю на Сашку.

«Я приказал ему разрезать себе руку. Мне было интересно, смогу ли я срастить вены. Рауль, ну ведь ничего не случилось!»

«Ничего не случилось? Ты хоть представляешь себе ценность пасси? Тебе что, homo naturalis мало».

«Для этого надо договариваться с Луисом».

Конечно! А Тео и так послушается. Куда как проще!

«А теперь с тобой, дери. Тео, радость моя, кто твой господин?»

«Я должен был послушаться. Он Высший».

«Ты должен слушаться господина. Все!»

«Простите, товаби».

«Еще раз забудешь, кто твой хозяин — я не знаю, что с тобой сделаю!»

Действительно, не знал. Для начала исправил работу этого коновала. Шрам побледнел и сомкнулся тоненькой светлой нитью. Тео подстанывал. Ничего, идиот, обойдешься без обезболивания!

Ладно! Дети Высших, да еще без имплантатов — слишком редкое явление, чтобы пасси знали, как себя вести. Будь Сашка взрослым — Тео было бы не в чем упрекнуть. Он должен слушаться Высших. Может, и зря отругал дери. Да нет, не зря! Мало ли что еще взбредет Сашке в голову?

Позвал Луиса.

«Научи мальчика пользоваться функцией биологического контроля».

Надеюсь, это будет менее расточительно. Иной не даст особенно экспериментировать со своими дери. Случаются и естественные травмы. Зачем создавать новые?

«Саша, а теперь запомни: ты подчиняешься Луису, а не Луис тебе!»

«Хорошо, Рауль», — обиженно.

Ничего! По крайней мере, Иному не придет в голову слушаться несовершеннолетнего, будь он хоть трижды Высшим.

Тео я увел. Я верну этому паршивцу пасси, когда он сможет отвечать за других.

Но моим благим намерениям не дано было осуществиться. Луис не опекал Сашу и дня. На следующий вечер старик назначил прощание.

Возле Хрустального зала отцветали вишни. Ветер срывал лепестки и гнал их на оранжевый кристалл здания. Закат. И стеклянная готика, как костер на траве.

Мы вошли внутрь. Перед «троном» полукругом Иные. Расступаются, давая нам дорогу. Александр уже здесь. Встает нам навстречу. Спускается в зал, пожимает руки. И Сашке тоже.

«Прощай, мальчик. Скоро увидимся… Иначе».

Саша серьезен. Понимает? Нет?

«И ты прощай. Впрочем, до свидания. Спасибо за все!»

Настает очередь Иных. Старик пожимает каждому руку, что-то говорит только для него. Дери склоняются в полупоклоне.

Долгая процедура. Может, и прав старик, что передавал мне дери потихоньку. И им психологически легче. Есть новый господин. Александр — так, воспоминание. Луис рассказывал, как тяжело они переживали мою смерть. Несколько дней были в шоке. И это Иные. С пасси могла случиться истерика.