Читать книгу "Дезертир - Андрей Валентинов"

– Очень хорошо, что зашли, гражданин Шалье! – Тонкая рука подняла крышку одного из блюд, ноздри жадно втянули воздух. – Отменно, отменно! Жан сегодня постарался. Очень скучно завтракать одному…

Завтракать я совсем не собирался, но с порога был схвачен и усажен за стол. Спорить не хотелось. Повод еще найдется.

– Итак, начнем! Предлагаю куропатку, а потом… Смелее, смелее, гражданин Шалье! Кстати, вы деньги получили?

– Какие? – удивился я, присматриваясь к куропатке. Да, неизвестный мне Жан, не иначе – повар гражданина председателя, свое дело знал.

– То есть? – Седые брови удивленно дрогнули. – Ваши деньги! Ну, я устрою этому Амару! Сначала прошляпил ваш арест, теперь и это…

– Фонд «Вальми»? – не удержался я. Получать иудино серебро – нет, хуже, каиново золото – не тянуло, но будет странно, если национальный агент откажется от денег. К тому же они действительно могут пригодиться.

– «Вальми»? – Серебряная вилка, нацеленная на несчастную куропатку, дрогнула. – Вы шутите?

На всякий случай я улыбнулся и отхлебнул вина. Оно действительно оказалось подогретым, причем с корицей и чем-то незнакомым, пряным.

– Если вам потребуются деньги из секретного фонда, то задержек не будет, поверьте! Но… Давайте не будем пока о делах! За завтраком положено сплетничать – легко, ненавязчиво… Чем вы меня потешите?

В эту минуту он и в самом деле напоминал скучающего барина. Этакий Пококуранте из романа господина Вольтера.[47]

– Вчера Жак Ножан чуть не разнес весь Конвент, – самым светским тоном сообщил я. – Гражданин Сиейес спрятался за портьерой, а гражданин председатель к концу начал заикаться.

– Отменно, отменно, – повторил Вадье и причмокнул. – А хорошо он сказал, а? Насчет бакалейной лавочки? Впрочем, белый флаг они не поднимут, а это главное. Помните наш первый разговор? Руаньяк все же ошибся… Ну, а моя сплетня тоже хороша. Вчера запретили один спектакль – «Празднество Разума», сочинения гражданина Сильвана Марешаля. И знаете за что?

– Скрытый роялизм, – предположил я. – Фейанство, бриссотизм…

– Холодно, холодно, – Вадье вновь причмокнул. – Напрягите воображение!

– Господи, как его? – Я вспомнил вчерашний «Монитор»: – Модерантизм?

– Увы, не угадали. Пьеса гражданина Марешаля запрещена за пропаганду зловредного атеизма!..

– Что?!

– Атеизм, – Вадье мило улыбался. – Гнусное богомерзкое учение, столь противное духу нашей Святой Католической церкви.

– Аминь, – заключил я. – Неужели правда?

Улыбка исчезла, маленькие, глубоко посаженные глаза сверкнули.

– Дожили! Между прочим, кое-кто уже готовит показательный процесс. Против, так сказать, осквернителей. Понимаете, гражданин Шалье, к чему идем?

– Постойте! – я невольно заинтересовался. – Недавно принят Декрет о свободе совести, в Сен-Марсо открывают церкви…

Вадье кивнул:

– И не только там. Только что принято секретное решение – будем праздновать Рождество. Судя по всему, Пасху тоже. Кому-то хочется возродить старый добрый католицизм – на радость нашим пейзанам. А идиоты вроде Шометта и Фуше с их антирелигиозными карнавалами и сожжением икон сему весьма способствуют… Ну, а если будет религия – наша, якобинская, – значит, будет и якобинский Папа…

Он помолчал и, поморщившись, отодвинул тарелку. Похоже, наш разговор отбил у гражданина председателя всякий аппетит. Интересно, кого он имеет в виду? Не того ли, кто так трогательно заботится о свободе совести?

– Ладно, не обращайте внимания! Просто я помню времена, когда протестантов сжигали – на кострах. Не приходилось видеть? А я вот застал. И теперь, кажется, вновь запахло гарью.

В Республике, Единой и Неделимой, давно уже пахло гарью, но я не стал уточнять.

– Итак, ваши дела, гражданин Шалье. Насколько я понял, вы пришли с хорошими новостями.

Темные глаза смотрели в упор. Я невольно вздрогнул. Теперь этот человек ничем не напоминал ни вольтеровского героя, ни самого Фернейского Старца. Передо мной был Великий Инквизитор Революции.

– Человек из подполья согласен выдать шпиона в Комитете спасения.

Его лицо не дрогнуло, лишь в глазах вспыхнуло что-то бесовское. Вспыхнуло – и погасло.

– Сколько?

С ответом я не спешил. Наверно, запроси я сейчас миллион, он выдал бы, не колеблясь. Золота – краденого, награбленного, конфискованного – они не считали.

– Не все так просто, гражданин Вадье.

Торопиться не следовало. Пусть предложит сам.

– Личная амнистия? Право возвращения во Францию?

– Это тоже… Но проблема в том, что он, этот человек, не поверит на слово. Нужны гарантии. И не бумажки – бумажкам он не поверит…

– Разумно, – Вадье задумался. – Но все остальное сложнее. Шпионов не награждают орденами, к тому же ордена мы отменили. Но если речь пойдет о политических уступках…

– Все проще, – перебил я, вспомнив слова одноногого. – Нужны будут, конечно, деньги. Но, кроме этого, вы должны освободить нескольких заключенных.

Вадье поморщился. Я понял – из пасти Великого Инквизитора вырывали добычу, а это куда неприятнее, чем раздавать краденые миллионы.

– Кого? – наконец без всякой охоты поинтересовался он. – Надеюсь, этот ваш человек понимает, что мои возможности не безграничны?

Пора было ставить точки над «i».

– Это он как раз понимает, гражданин Вадье! Впрочем, как и то, что возможности шпиона в Комитете спасения поистине не имеют границ!

Лицо Вадье вновь дернулось, и я понял, что стою на верном пути.

– Люди д'Антрега тоже читают газеты. И не только «Монитор», но и «Отца Дюшена», равно как «Старого кордельера». Скандал с Ост-Индской компанией привел их в восторг. Говорят, д'Антрег сказал, что скоро он лично спляшет карманьолу на вашей могиле. А на могиле гражданина Робеспьера споет «*!*З*!*a ira»!

Едва ли граф д'Антрег обладает столь развитым воображением. Но меня вдохновили вчерашние слова лобастого из Сен-Марсо.

Великий Инквизитор начал бледнеть. Затем лицо залилось краской.

– Сволочи! Они доиграются! Я прикажу удвоить караулы у застав, прикажу обыскать каждый закоулок! Ни один их проклятый курьер не проскочит!

Я отвернулся, сделав вид, что рассматриваю бронзового Пегаса, стоявшего на изящном маленьком столике. Вадье мог поставить по целой дивизии у каждой заставы. С тем же успехом можно ловить граблями ветер или обыскивать черную тьму парижских катакомб.

– Ваше мнение? – голос Великого Инквизитора прозвучал хрипло, словно карканье. Я еле удержался от улыбки.