Читать книгу "Олимп, штат Техас - Стейси Суон"

противоречит. — А теперь и у вас с папой тоже.

— То, что я остаюсь с твоим отцом, еще не делает нас семьей, — с убежденностью в голосе произносит Юна.

Марчу хочется возразить: нет, делает, причем именно это.

— То, что я остаюсь с твоим отцом, не делает меня твоей матерью. Скорее мешает мне ею быть. Мои на него обиды искажают мое отношение к вам.

Марч качает головой:

— Все было хорошо до моего возвращения. Я опять все расхерачил.

— Ничего не было хорошо. Я тут вовсе не по твоей вине. Арти не разговаривает с Арло не по твоей вине. Ты должен извиниться перед братом, но не бери на себя вину за остальное.

Мать протягивает руку, откидывает волосы с его лба. Сколько лет она уже так его не утешала, но лоб до сих пор в точности помнит это прикосновение. И только сейчас, когда Юна смотрит на него без осуждения, Марч понимает: именно осуждением отравлены все остальные воспоминания о ее лице.

Юна говорит:

— Все наладится, так или иначе. Напиши-ка отцу сообщение, что нашел меня и я к обеду вернусь домой. А потом помоги переставить мебель, чтобы мы могли нормально позавтракать на свежем воздухе.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В дом тещи Геп приезжает, когда там заканчивают поздний обед. Он нервничает, потому что разговор предстоит очень важный. А может, потому что ювелирная коробочка, которая лежит у него в кармане, напоминает о том дне, когда он сделал Вере предложение — в твердой уверенности, что она откажет. Дверь открывается, за нею — разгневанное лицо тещи, и это лишь усугубляет ситуацию: Геп понимает, что он неугодный и непрошеный гость.

Мать Веры когда-то очень любила Гепа, но это было до того Рождества, когда он выставил жену на публичный позор, до того, как ради благополучия дочери и новорожденного внука ей пришлось переехать из Луббока. Похоже, ее события последней недели совсем не удивили, и, открывая дверь, она уже неодобрительно покачивает головой. Подходит Вера, теперь они вместе качают головами. Но Геп, по крайней мере, видит сына — он сидит на высоком стульчике и с неподдельным восторгом улыбается отцу. Лупит ложкой по столику — так Пит всегда давал папе знать, что хочет на ручки. Геп машет сыну рукой, понимая, что не может просто войти.

— Простите, что оторвал от стола. Вера, мы можем пять минут поговорить?

Обе женщины молчат. Теща цокает языком.

— Пять минут. И обещаю больше не приходить без предупреждения.

Он не думает, что Вера согласится — тогда придется говорить речь прилюдно, — но тут Пит начинает кричать: «Папа!», огорчившись, что отец к нему не подходит. Геп видит, что Вере на это смотреть так же мучительно, как и ему.

— Три минуты, — произносит она и проталкивается мимо мужа.

Мать ее захлопывает дверь прямо перед носом Гепа, не дав даже времени повернуться.

На веранде нет ничего, кроме подвесных качелей. Жена позволяет ему сесть с собой рядом, цепи скрипят, принимая двойной вес. Геп откидывается на спинку, вынимает коробочку из кармана.

— Ты чего, совсем обалдел? Поздно уже извиняться с помощью подарков, — говорит Вера, подчеркнуто не прикасаясь к коробочке. — Давно бы уж пора врубиться, что искусством брак не спасешь.

— Это не как та брошка, которую я для тебя сделал, еще толком не понимая зачем. — Геп открывает футлярчик, подносит к лицу Веры.

Она, в прежнем раздражении, отводит глаза:

— Не выйдет ничего, Геп.

— Ладно. Но чтобы это доказать, тебе придется взглянуть.

Она повинуется, но, как подозревает Геп, лишь потому, что успела заметить, как дрожит его рука: от ожидания нервы расходятся все сильнее. Внутри — подвеска с аквамарином, крупный камень, снизу слегка затененный патиной песка, навеки вплавленного в отполированную поверхность. Ограненная верхушка отражает свет, и из нее — кажется, что прямо из камня, — вырастают три серебряных усика. У основания усиков камень не отшлифован, поверхность напоминает свежий шрам. Усики переплетаются, образуя петельку для цепочки.

Вера моргает, но брать подарок отказывается. Гепу не угадать, что она думает. И вдруг до него доходит. Он так нервничает, потому что на самом деле совсем не знает эту женщину. Тело его признает, что в мозгу о ней сложилось совершенно неверное представление.

Вера пожимает плечами:

— Ну, взглянула. Пойду обедать дальше.

— У меня еще осталось девяносто секунд, — говорит Геп. — Опиши, на что это похоже.

— Песок и море. Если ты мне скажешь, что забронировал поездку, я поколочу тебя прямо перед домом, на глазах у соседей. Ты слышал, что я вчера сказала?

Геп держит коробочку на весу, все так же, у нее перед глазами.

— Тебе нравится Ки-Уэст. Красивое место. Людей туда тянет. Всем хочется владеть хоть небольшой его частью. Вот они и едут туда, застраивают все домами. Толпы туристов, сутолока на улицах, мусор на пляжах, блевотина в кустах. А местным только тяжелее жить от того, что творит с этим местом его красота.

Вера слегка откидывается назад, прислоняется плечами к спинке качелей.

— Ты хочешь сказать, что брак наш похож на блевотину?

— У меня есть предложение, — говорит Геп. — Я выяснил, что в Ки-Уэст в одном и том же доме, у самого моря, сдаются две квартиры. Одна для вас с Питом, другая для меня. Я нашел там мастерскую, где нужны работники, а здешняя моя мастерская какое-то время управится и без меня. Нам хватит, чтобы оплачивать там счета и закрывать здесь ипотеку. Предлагаю полгода пожить рядом, но врозь, вдали от всего того, из-за чего я превратился в себя нынешнего. Может, я изменюсь. Буду стараться. Ради тебя и Пита. Мне хотелось бы стать тем человеком, которого ты, как тебе кажется, полюбила. А если за несколько месяцев я ничего не добьюсь, то с уважением приму твое решение.

Вера смотрит на мужа.

— Что, тебе настолько мучительна мысль, что мы с Марчем будем жить в одном городе?

— Я знаю, что Марч тут ни при чем. В это я верю. Но чтобы хотя бы предпринять попытку избавиться от некоторых вредных привычек, я должен разлучиться со всей своей семьей.

— Прости, но я просто не верю, что ты можешь измениться до такой степени. Что ты как следует воспитаешь Пита. Ты даже собственного нарциссизма не замечаешь. Вот, смотри: расписываешь мне, от чего готов отказаться, как согласен изменить всю свою жизнь, чтобы поехать туда, куда хочу поехать я, а не ты.

— Ки-Уэст я выбрал не только ради тебя, но и ради себя. Мне там легче будет заниматься творчеством. Вот в Нью-Йорке или