Читать книгу "Работа легкой не бывает - Кикуко Цумура"

«Теперь еще вкуснее!» сколько душе угодно. Незадолго до того я упомянула в разговоре с господином Хакота, что у меня течет из носа и я то и дело чихаю, но никак не пойму, в чем дело, потому что на простуду все это не похоже, и он предположил, что у меня аллергический насморк. Быть того не может, возразила я: дожив до тридцати шести лет, я ни разу не страдала такой аллергией. И тогда господин Хакота объяснил мне насчет ольхи: на другом конце парка в секции, названной «Изменчивость леса» – название подчеркивало ее атмосферу, здесь порой проводили съемки, – есть болото, окруженное ольхой. Оказалось, служащие парка иногда жалуются на симптомы аллергического насморка даже в разгар зимы.

Я сходила в больницу провериться, и оказалось, что если на такие известные аллергены, как пыльца кедра, кипариса, риса и амброзии, я реагирую нормально, то на пыльцу ольхи и березы повислой у меня острая аллергия. Сообщив об этом господину Хакота, я услышала от него, что в «Изменчивости леса» полным-полно повислых берез. А тем временем мои чихание и насморк с каждым днем усиливались. Если я так мучилась сейчас, когда деревья еще, в сущности, не цвели, то боялась даже представить, как обострятся все симптомы ближе к весне.

На церемонии открытия выставки «Скандинавия» лучше мне не стало. Пока съемочная группа местного телевидения развлекалась, кутая гоминина в саамские шали, я расчихалась так громко и неудержимо, что пришлось снимать еще один дубль. К тому же у меня возникли необычные ощущения в горле. Врач предупредил меня о так называемом оральном аллергическом синдроме, который вызывают некоторые виды фруктов и овощей. О существовании такого вида аллергии раньше я вообще не подозревала.

Слушая объявление о том, что в субботу после открытия выставки на эстраде в парке состоится концерт традиционных саамских песен «йойк», я размышляла, оставаться ли мне на этой работе. Положа руку на сердце, с тех пор, как я закончила перфорировать билеты и раскрыла тайну господина Сугаи, свободного времени у меня оказалось столько, что я не знала, куда его девать. Вдобавок стояла зима, посетителей в парке заметно убавилось. Я догадывалась, что за безделье никто меня не осудит, но чувство тревоги насчет зарплаты нарастало. Эта работа мне нравилась, а господин Хакота говорил, что если я продержусь несколько лет, у меня есть шанс стать постоянным сотрудником, однако обнаружившаяся у меня аллергия исключала эту перспективу. По словам врача, такая близость к источнику пыльцы с наступлением весны наверняка усугубит симптомы.

Словом, хоть у меня и не было никакого желания расставаться с этой работой, я начинала понимать, что время пришло. Наверное, если за год успеваешь сменить четыре работы, начинаешь предчувствовать момент приближения очередной смены.

Пока ведущий рассказывал слушателям о чучелах северного оленя и лося, выставленных в вестибюле, мне вдруг вспомнился «Анализ и реабилитация в вопросах ухода», втиснутый между ветками дерева, и живот сразу скрутила судорога, тело напряглось. Если вдуматься, вдруг осенило меня, смутное напряжение я почувствовала, еще когда только впервые увидела здесь эту книгу. Как будто кто-то неожиданно окликнул меня: «Посмотри на себя – ты же попусту теряешь время в лесу!» Когда я звонила на прежнее место работы господина Сугаи, меня охватило то же чувство. Отказавшись от работы, на которой когда-то решила провести большую часть жизни, при неожиданных встречах с теми, кто из года в год посвящал себя одному и тому же делу, я ощущала не только неловкость, но и зависть.

Теперь, казалось мне, пришло время вернуться к работе, которой я занималась более четырнадцати лет после окончания университета, – моей первой сфере деятельности. Я понимала, что мои чувства относятся исключительно к моим желаниям, и не питала иллюзий, что найду такую работу достаточно легко, но по крайней мере считала, что мне уже пора двигаться в этом направлении.

Между тем ведущий вывел вперед миниатюрную женщину в мешковатом белом комбинезоне и объяснил, что это точная копия камуфляжа, которым пользовались финские снайперы времен Зимней войны, оставаясь незаметными на снегу. «При желании, – добавил он, – посетители могут сфотографироваться в этом снайперском камуфляже». Люди вокруг зашевелились, охали, ахали, издавали другие возгласы, и было неясно, понимают ли они суть объявления, а я услышала, как кто-то подбежал и остановился прямо позади меня. Обернувшись, я увидела господина Сугаи. Он приехал из дома, поэтому неудивительно, что выглядел чище, чем при нашей первой встрече в парке, но все еще не сбрил бороду и не подстригся. Здесь он не работал, но надел куртку с вышитыми буквами «ОДП», и она ему шла.

– А теперь, дамы и господа, пора представить наших особых гостей! – Ведущий обернулся, обращаясь к тому, кто стоял за ним. – Что скажете, Исагирре? Хотите примерить этот костюм?

Переводчик зашептал что-то на ухо Исагирре, и тот искренне рассмеялся, высоким голосом подтвердив: «Sì, sì!» Я впервые увидела Исагирре вживую: он оказался ниже ростом, чем я ожидала, а его брови выглядели не такими густыми, как на снимках.

– Да, сегодня нам составили компанию Кольдобика Исагирре и Дзюн Юриока из команды «Кангрехо», – объявил ведущий. Одетые в одинаковые оранжевые спортивные костюмы, Исагирре и Юриока вышли вперед, у каждого одна рука была поднята. Госпожа Кудо рядом со мной опустила плечи, вытаращила глаза и завопила изо всей мочи: «ДЗЮ-Ю-ЮН!» Этот вопль был в нынешней обстановке определенно неуместным, но когда за ним последовал второй, из-за моей спины, – на этот раз «ИСАГИ-И-ИР-Р-Е-Е!», остальные, видимо, пришли к выводу, что такое поведение приемлемо, и теперь крики раздавались со всех сторон. В отличие от Исагирре, Юриока был выше, чем я ожидала, – должно быть, под метр девяносто.

– Я собирался побывать в этом парке месяц назад, но подхватил простуду, поэтому Исагирре отправился собирать урожай вместе с моими родными. Они прекрасно провели время. – Голос у Юриока был очень низким, говорил он с нерешительностью явно замкнутого человека, но на его лице сохранялось уверенное выражение, и я решила, что все было так, как он и говорит. – После выставки приходите смотреть нас на стадион! С нетерпением ждем встречи с вами.

Его речь была встречена громом аплодисментов. Переводчик что-то сказал Исагирре, тот кивнул и взял у Юриока микрофон. Потом произнес в него что-то по-испански и указал на лося. Переводчик перевел:

– Мои поздравления с открытием выставки «Скандинавия»! Хочу надеть этот белый костюм и прокатиться вон на том северном олене, можно?

По толпе слушателей прокатился смех.

– Что скажете? – спросил переводчик у ведущего, тот рассмеялся и покачал головой.

Исагирре что-то