Читать книгу "Колдуны войны и Светозарная Русь - Александр Андреевич Проханов"

исканиях, когда мы посещали то грандиозные индустриальные центры, то подходили к великолепным, с золотыми куполами, мечетям и гробницам, мы понимали, что мы — два соседних великих народа — обречены не просто на добрососедство, а на дружбу, на создание нового справедливого мира. А разве не этим живут остальные народы? Разве не этого чает всё остальное человечество?

Пуля, замри![104]

Что ни день, то кошмар на европейских границах. Толпы беженцев, рыдая, стеная, проклиная, прорываются через границы между Грецией и Македонией. Рвут зубами колючую проволоку и сетки. А навстречу им летят пули. Пока что газовые. И толпа отступает. Безумно жаль этих ожесточенных беспомощных людей. Они бежали от одних пуль и нарываются на другие.

На Ближнем Востоке разверзается громадная чёрная дыра. Из неё выползает мерзкая отвратительная медуза ИГИЛ, тянет свои щупальца к русскому Северному Кавказу, к Крыму, к Средней Азии. Эту чёрную дыру латают, накладывают на неё заплатки. Её латают русские бомбардировщики. Латают русские крылатые ракеты, поднимающиеся с подводных лодок Средиземноморья, с кораблей Каспийской флотилии. Это даёт свои результаты — уже несколько дней, как в Сирии перемирие. Прекратили огонь правительственные войска и те подразделения сирийской оппозиции, которые не считают себя террористами, не являются приспешниками ИГИЛ. Смолкают залпы, начались переговоры. Конечно, это итог военной российской операции. Но несправедливо считать, что это чисто военный успех, перерастающий в политическую плоскость. За этим кроется непомерная работа наших дипломатических служб. Необходимо было привести пусть и в шаткое, но всё-таки равновесие громадное количество тенденций, интересов, противоречий. Ближний Восток — это огромное количество стран, кланов, подразделений. Нужны громадное искусство и непомерные усилия, чтобы привести всё это хотя бы к временному балансу. Наши дипломатические службы, будь то министр иностранных дел или его заместители, послы или советники-посланники, работали и продолжают работать день и ночь, чтобы создать этот баланс. Прежде всего — между Россией и Соединенными Штатами, Россией и Ираном, Ираком и Сирией. Между многочисленными эмиратами, эмирами, шейхами, у каждого из которых свои интересы, местечковый взгляд на проблемы.

И, наконец, грандиозный дипломатический раунд привёл к перемирию. Особое значение наши дипломаты уделяли проблемам российско-турецких отношений. Турецкий фактор в сегодняшней ближневосточной драме крайне негативен и агрессивен. После вероломного нападения на наш бомбардировщик, после того, как турки готовы были перейти сирийскую границу и танками проутюжить приграничные территории, после того, как активизировалась турецкая идеология в республиках Средней Азии и на нашем Северном Кавказе, отношения между Россией и Турцией резко обострились. Начались разговоры о большой войне. Не потому ли прилетал в Москву многоопытный, почти столетний дипломат Генри Киссинджер, что эти отношения достигают критической черты? Ведь на военно-воздушных базах Турции складированы американские ядерные заряды, бомбы, которые, не дай Бог, будут использованы Турцией в целях самообороны.

Но вот перемирие достигнуто. Еще идут бои и бомбардировки в районах, которые контролируют ИГИЛ и другие террористические организации. Но на территориях, которые находятся под эгидой умеренной оппозиции, перестают грохотать залпы.

Люди складывают своё оружие в чехлы и в ножны, и начинается политический процесс. Конечно, процесс этот весьма хрупкий, шаткий. Идут разговоры о том, что это перемирие временное, что оно может быть нарушено. Пошли разговоры о «плане Б».

Но подобный скептицизм вреден. Необходимо направить свою волю, свой интерес, своё искусство, страсть не на разрушение хрупкой договоренности, а на ее развитие, на дальнейшее продвижение. Это начало политического процесса. Оно должно повлечь за собой прекращение боевых действий на ещё больших территориях. Должно способствовать переговорам между Дамаском и группировками.

А как будут проходить выборы в сирийский парламент в условиях тлеющей войны? Какая концепция будущего сирийского государства, нераздельного и целостного по своей природе, но унитарного или федеративного? Как, на каких основах будет построена исполнительная власть? Быть может, на тех, на каких строится в Ливане, где каждая национальная группа, конфессия делегирует своего представителя в исполнительную власть. Кого-то — в президенты, кого-то — в премьеры, в министры обороны или иностранных дел.

Как будут развиваться отношения между Россией и Америкой? Эта договорённость — результат сложнейших переговоров — вселяет надежды, что возможно преодоление противоречий и в других районах мира, и на других плацдармах. В решении сирийского вопроса свои возможности продемонстрировала рациональная политика. Но исторический процесс не исчерпывается лишь военными, политическими и дипломатическими технологиями. В историческом процессе всегда есть нечто иррациональное. В рациональный мир вторгаются человеческая вера и любовь, человеческая молитва. Мы были свидетелями встречи Патриарха и Папы Римского. Тот и другой молились о Сирии. И сразу после этих молитв была достигнута мирная договоренность. Не повлияли ли церковные иерархи на установление этого хрупкого, но несомненного, мира?

Год назад я был под Дамаском на фронте, где грохотали пушки и рушились здания. Меня посадили в боевую машину пехоты, и мы проскочили опасный отрезок, где стреляли снайперы. Когда вышли из машины, я увидел, что на открытой шее молодого сирийского солдата висит простой алюминиевый православной крестик. Меня это так тронуло, что я снял с себя большой серебряный крест и надел на солдата. А тот снял свой и надел на меня. С тех пор у меня в Сирии есть брат во Христе. И весь этот год, не зная, как он, что с ним, я молился, чтобы он был жив, чтобы его миновали пули, не задели снаряды. Сегодня, когда в Сирии установилось перемирие, я радуюсь, верю, что мой брат во Христе жив, и мы с ним еще повидаемся.

И, глядя на потоки беженцев, на растерзанные толпы, на изможденные, измученные лица, я думаю, что, быть может, это перемирие положит конец волнам миграции. Люди перестанут садиться в утлые кораблики и тонуть по дороге в Европу. Смогут вернуться к своим домам, к очагам, чтобы начать строить новую, послевоенную справедливую Сирию.

Грузовики Апокалипсиса[105]

Мчатся по Европе тяжеловесные белые грузовики, прорубая, продавливая трассы сквозь человеческое месиво, хлюпая окровавленными покрышками. Свечи у посольств, летящие из уст соболезнования, закрытые совещания премьеров, лепет генералов, мычание специалистов по антитеррору, растерянные предложения, которые многократно звучали в стенах окровавленной Европы. Больше полицейских, больше спецслужб, разветвлённее закрытые сети. Контроль над интернетом, контроль над служебной перепиской, контроль над всеми… А взрывы гремят и гремят. Террористы орудуют автоматами в кошерных кафе и супермаркетах. Грузят взрывчаткой легковушки и взрывают стадионы. Садятся за штурвалы «боингов» и вонзаются в небоскрёбы. Минируют идущие на высоких скоростях поезда и взрывают их. Теперь террористы сели на грузовики и