Читать книгу "Серебряное пламя - Сьюзен Джонсон"

— Я была бы признательна, если бы ты не появлялся здесь больше, — сказала Импрес, приходя в ярость от его самообладания, рассерженная собственной реакцией.

— Мы должны проголосовать за это, — сказал Трей, — думаю, следует спросить детей.

Краска бросилась в лицо Импрес.

— Черт бы тебя побрал, Трей, — сказала она, испытывая желание кричать, надавать ему пощечин, лишь бы согнать выражение самонадеянности с его лица, — не смей возвращаться в их жизнь!

Он наградил ее теплой снисходительной улыбкой.

— Будь осторожна со мной, — произнес он без злобы и поднялся с пола одним стремительным скользящим движением.

Глава 21

Каждый раз, когда открывалась дверь перед очередным посетителем, Импрес тряслась от страха, что Трей опять вторгнется в круг ее друзей и устроит скандал. Если он скажет, что купил ее в публичном доме, или даже намекнет, что она выставляла себя на продажу, она не переживет позора. Возможность такого кошмарного развития событий вызывала у Импрес ужас. Привыкшая к добродушному подшучиванию и легкому флирту на традиционных чаепитиях, в тот день она отослала всех под предлогом головной боли.

Появившись в гостиной в сопровождении детей и осмотрев комнату, Трей немедленно спросил:

— Сегодня гарема не будет?

Импрес сидела у камина и сортировала полученные ею в этот день приглашения. При звуках его глубокого голоса руки у нее затряслись, и она благоразумно отложила карточки в сторону.

— Чаепитие закончилось в шесть, — ответила она, не обращая внимания на его насмешку.

— Так рано? — спросил он с иронией, хорошо понимая, что чаепитие отменено из-за него.

Эдуард начал дергать Трея за руку, и в то время, как он наклонился, чтобы услышать, что ему шепчет ребенок, Гай, Эмили и Женевьева с воодушевлением стали отчитываться перед Импрес о весело проведенном времени. Они возбужденно рассказали, как им позволили установить мольберт в Лувре, и, желая угодить страсти Гая к лошадям, каждый рисовал сцену с картины Делакруа, на которой было изображено сражение арабов.

— Тебе надо посмотреть, как Трей нарисовал лошадей, — заявил Гай.

Восторженное славословие достоинств Трея, казалось, никогда не кончится. Внимательно выслушав детей и дождавшись, когда наступит пауза, и они переведут дух, Импрес напомнила, что обед скоро будет сервирован.

— Поблагодарите Трея, — проинструктировала она, — отправляйтесь наверх и приведите себя в порядок.

Когда шум их шагов затих, Импрес, понимая, какое удовольствие Трей доставил детям, но, тем не менее, раздраженная тем, что он выбрал их объектом своего несравненного обаяния, сухо сказала:

— Спасибо за проявленную к детям доброту.

— Для меня это было удовольствием, — ответил он просто.

— Теперь, надеюсь, ты найдешь дорогу к выходу, — заявила она твердо, поскольку собиралась навестить Макса до обеда. Ей пришло на ум, насколько же будет скомкано расписание кормления сына, если гость из Монтаны задержится в Париже надолго.

— Приглашения к обеду не будет? — спросил Трей, лениво растягивая слова и думая о том, что с распущенными волосами, без броши и в чопорном платье цвета морской волны, которое она выбрала сегодня, видимо, специально, чтобы не дразнить Трея, она нравится ему куда больше.

— Да, никаких приглашений не будет, — неучтиво буркнула Импрес.

Трей, конечно, мог повлиять на нее в том, что касалось детей, она не могла их лишить его компании, поскольку они обожали его, но близкие отношения не должны распространяться на саму Импрес. Трей Брэддок-Блэк был беспринципным, самоуверенным человеком, и тяжелое сражение, которое Импрес вела, надеясь преодолеть свои чувства к нему, было слишком памятно, чтобы позволить подвергнуть себя риску попасть под его обаяние еще раз.

— Кажется, мне придется обедать в одиночестве. — В выражении его глаз читалось разочарование.

Импрес взглянула на свои руки, надеясь, что они не выдают ее, затем перевела взгляд на Трея.

— Если бы я была более слабохарактерной, — сказала она, — то, может, и изменила бы решение. Однако я этого не сделаю. Возможно, что компания, в которой ты провел вечер накануне, все еще примет тебя.

Импрес встала со стула, подняла подбородок так, что их глаза встретились, и твердо выговорила:

— Всего хорошего, Трей.

— Как долго ты собираешься удерживать меня вдали от твоего дома?

Она могла бы ничего не говорить, поскольку Трей. прочитал ответ в ее глазах.

Теперь, когда она встала, он оказался слишком близко к ней — спокойный, с требовательно спрашивающими светлыми глазами. Импрес вздохнула и спокойно ответила.

— Так долго, как только возможно.

Он улыбнулся своей знаменитой улыбкой, обезоруживающей и призывной:

— По крайней мере, ты понимаешь, что это не может быть навсегда. — Его голос, низкий, богатый оттенками, катастрофически ломал ее решимость. — И помни, ты не сможешь держать детей вблизи себя все время.

— Пошел ты к черту, — приказала Импрес спокойно, контролируя свой порыв и удерживая себя от того, чтобы показать пальцем на дверь, как актер в плохой пьесе. — Ты должен покинуть мой дом. — Ее голос дрогнул на последних словах, а румянец, появившийся на щеках, был вызван не гневом.

Одетый в неброский костюм из твида, Трей излучал поразительную силу, подчиняющую и приковывающую внимание, как серебряное пламя. Как ему удавалось, без слов и движений, пробуждать пылкое предвкушение наслаждения?..

С удовольствием, констатировав ее волнение, он сардонически поклонился и пробормотал по-французски:

— До свидания. — Его темные шелковистые волосы оказались в этот миг так близко, что она могла бы коснуться их, когда его голова на секунду склонилась и, чтобы удержаться и не погладить струящийся шелк ей потребовалось собрать всю свою волю. — Я вернусь.

Когда дверь медленно закрылась, Импрес опустилась обратно на стул и сидела, не двигаясь несколько минут, стараясь унять трепещущие чувства, ощущая, как сильно колотится в груди сердце. Черт бы побрал его привлекательность и вызывающее столь памятные воспоминания обаяние! Она слишком долго вела монашеский образ жизни, напомнила себе Импрес в следующее мгновение, в этом все дело. Она просто нуждается в нескольких минутах покоя.

Но спокойствие не наступало. Упрямый и своевольный, Трей не покидал ее мыслей до тех пор, пока она не услышала шум, производимый слугами в гостиной. Он напомнил Импрес, что Макс ждет ее, и тогда она, торопливо сбежав по ступенькам, быстро пошла по коридору, ожидая услышать плач. Но в обитом панелями холле было тихо. Оставалась надежда, что няня утихомирила Макса сахарной водой, как она делала от случая к случаю, когда Импрес запаздывала.

— Прошу прощения, — сказала Импрес, едва заходя в ярко раскрашенную детскую, — были гости, и я не смогла…