Читать книгу "Мой возлюбленный негодяй - Айрис Джоансен"

— AI — он заставил себя отвести взгляд от Марианны. — Да, пожалуйста, налей.

— Пошли, Марианна. — Схватив ее за руку, Алекс поспешно поволок ее следом за собой к чайнику, подвешенному над небольшим костром, который горел у входа в палатку. Почувствовав, что она не двигается с места, он остановился и посмотрел на нее:

— Идем! Что ты застряла?

Марианна не сознавала, что она делает. В это мгновение она не обратила бы внимание даже на падающий с небес огонь. Джордан жив и смотрит на нее так, словно…

Словно что? Она не знала. И это было совершенно не важно. Он жив!

— Все прошло нормально?

Даже она сама услышала, как неуверенно звучит ее голос.

— Нет, но мальчика мы вызволили. Это — самое главное.

— Да. — Ей обязательно надо отвести взгляд. Наверняка в нем можно прочесть все, что она сейчас чувствует. — Спасибо тебе.

— Нет нужды благодарить меня за то, что я вернул потерянное мною же. — Он помолчал. — Как ты?

— Разве Грегор тебе не рассказал? Все прошло точно так, как ты планировал.

— Я не спрашиваю, как удался план, — резко ответил он. — Как ты сама, черт подери?!

Ах, эти глаза цвета молодой травы, которые так быстро меняют свое выражение с циничного на мягко насмешливое, этот суховатый юмор, столь характерный для Джордана Дрейкена! Она столько лет видела рядом с собой его силу, чувственность и ум — и все же сейчас она словно увидела его впервые.

Он напряженно выпрямился, прищурившись.

— Грегор не сказал мне всей правды. Что-то случилось, я вижу.

Действительно случилось что-то, имевшее огромное значение, но не для него, а для нее. Марианна покачала головой:

— Снова встретиться с Небровым было неприятно, но не так ужасно, как я боялась. — Она замолчала, старательно отводя глаза.

— Марианна, помоги мне. —Просьба Алекса прервала их затянувшееся молчание. — Подержи миску. Она поспешно подошла к костру, чтобы выполнить его просьбу. Пока Алекс черпаком наливал горячую воду в миску, Марианна старалась не смотреть на Джордана. Чайник над огнем протестующе шипел и плевался горячим паром, и она рада была возможности сосредоточить на нем свои усилия.

Джордан стоял теперь у нее за спиной. Она не слышала его шагов, но безошибочный инстинкт подсказал ей, что он рядом.

— У тебя руки дрожат, — тихо сказал он, — ты ошпаришься. — Он обнял ее за плечи. — Я тебе помогу.

Прикосновение Джордана было теплым и сильным. Ей в ноздри ударил знакомый запах его тела. До этой секунды она старалась держаться спокойно, но теперь вдруг ее начала сотрясать дрожь. Именно так его руки обняли ее в ту первую минуту их близости в Дэлвинде, когда она не в силах была больше скрывать свою страсть, — и сейчас на нее нахлынули неудержимые воспоминания. Но в этот раз она не шагнет к нему.

— Мне это не нужно.

— Я знаю. — Его слова звучали так тихо, что она едва их расслышала. — Но мне надо.

Алекс опустил черпак обратно в чайник и забрал у Марианны миску.

— Хватит, Джордан?

— Нет. — Потом он опомнился и посмотрел на миску. — Да. — Он опустил руки и сделал шаг назад. — Отнеси это в палатку.

— Я пойду с тобой, — сказала Марианна. Она чувствовала, что ей нельзя оставаться с Джорданом вдвоем. Она слишком взволнованна, слишком остро осознает, чего лишилась бы, если бы он погиб в Пекб-рее. — Как получилось, что ее ранили?

— Подняли тревогу в замке, пока мы спускались со стены. Я велел ей оставаться на холме, но, как всег-Да, она не пожелала слушать. Она примчалась вниз с нашими лошадьми.

— Она вас спасла?

— Она в этом не сомневается. На самом деле у вас хватило бы времени добраться до холма, и я предпочел бы, чтобы мне не надо было, кроме Алекса, беспокоиться еще о ней. — Он улыбнулся. — Но ее поступок был просто великолепен. По-моему, нам придется просит тебя сделать еще один витраж, посвященный ей. Она казалась в тот момент скорее валькирией, чем рыцарем.

— Кто ее ранил?

— Один из стражников Неброва. Имени его я не знаю: мы несколько спешили покинуть Пекбрей. — Губы его плотно сжались. — Но я позаботился о том, чтобы, каково бы ни было его имя, оно было занесено «а надгробный камень в тот же самый день.

— Но воран поправится?

— Ана, — поправил ее Алекс, направляясь к палатке.

Джордан выразительно поднял брови:

— По какой-то причине ему не нравится, когда мы зовем ее в соответствии с титулом.

— Почему?

— Понятия не имею. — Марианна пошла следом за Алексом, и Джордан зашагал рядом с ней. Он держался так близко от нее, что его рука все время как бы нечаянно задевала ее. — Тебе придется спросить это у него самого.

— Он может мне не ответить, — сказала она встревоженно. — Он изменился.

—Да.

— Что с ним случилось?

— Понятия не имею. Он не желает говорить о происшедшем. — Джордан взглянул на нее. — И на твоем месте я не стал бы его сейчас расспрашивать. Он сам расскажет тебе, когда настанет подходящий момент.

— Но, может быть, это только временное, и он опять станет прежним. Джордан промолчал.

— Ты так не думаешь?

— Не думаю.

— Похоже, тебя это не тревожит. Они сделали с ним что-то ужасное!

— Меня тревожит то, что они с ним сделали, но не перемена в нем. Я знаю, что ты о ней жалеешь, но теперь он стал сильнее и может защитить себя. — Он вдруг расхохотался. — И даже сам атаковать.

— Атаковать?

— Увидишь. — Он посторонился и жестом пригласил ее войти в палатку впереди него. — Вероятно, очень скоро, если не прямо сейчас.

Озадаченно нахмурившись, она прошла внутрь.

Грегор стоял на коленях подле овчинной подстилки, на которой лежала воран. Алекс энергично расхаживал по палатке, ставя рядом с нею миску, приготавливая на столике чистые бинты и тряпки.

Грегор поднял голову и улыбнулся Марианне:

— Рана у нее не тяжелая.

— У меня очень тяжелая рана, — недовольно поправила его воран. — Я сильно страдаю, и мне приходится терпеть невыносимые унижения.

— Она всегда злая, когда болеет. — Своей огромной лапой Грегор нежно поправил прядь волос у нее на лбу. — И речь у нее становится дурная, как болотная трясина.

— Какая гадкая картина. И к тому же неверная. — Она бросила на Марианну сердитый взгляд. — Что вы так на меня смотрите? Вам приятно видеть меня слабой и беспомощной?

Лицо у нее немного осунулось, но привычная ее властность и пыл по-прежнему не погасли.