Читать книгу "Мор - Павел Корнев"

Мертвые мне ни к чему, мертвые меня самого с собой утащат. А вот бесы… почему бы и не попробовать? Выгорело ведь в Леме! Да – брошенный в экзекутора нечистый остался в потустороннем обличье, но раз получается придавать материальное воплощение скверне, то и с бесом можно попытаться провернуть нечто подобное!

Ощущая лихорадочное оживление, я развязал писарю руки, снял с него сюртук и вновь затянул узлы. К сожалению, одеяние оказалось слишком узким в плечах, а рукава едва прикрывали запястья, но уж лучше так, чем в перепачканной пылью и кровью рубахе.

Неожиданно накатила неуверенность, я взял себя в руки, вышел на середину комнаты и потянулся к бесам. Стиснул нечистого, захваченного последним, и вышвырнул из себя. Вышвырнул, но стоило порождению Бездны рвануть к писарю, тотчас дернул обратно, заставляя воплотиться в реальном мире.

Только вот я не учел, что бесы – это не просто порождения Пустоты. Они сами и есть суть пустота. И если скверна – сущность, в основе которой лежат ненависть, разочарование, боль и страх, то нечистые – это просто ничто. Обладающая злобным норовом дыра в мироздании.

И когда тварь воплотилась, комната сразу стала меньше. Какая-то часть пространства исчезла, пропорции и расстояния исказились. Мир искривился, и центром, отправной точкой этих изменений был бес.

На затылке зашевелились волосы, по спине побежали мурашки, и я покрепче ухватил связавшую меня с нечистым пуповину. Жуткая в своем нематериальном воплощении тварь зарыскала по комнате; сковавшая нас ниточка скверны натянулась, и, схватив со стола папку, я распахнул дверь. Скучавшие в дальнем конце коридора конвоиры всполошились, но к ним уже метнулась моя цепная тварь, и миг спустя по стенам расплескались брызги крови. Конвоиры комьями вывернутой наизнанку плоти повалились на пол, и к горлу подкатил комок тошноты. Не пройди в свое время Лемское поле, точно бы вырвало. А может, и так бы вырвало, – да просто нечем.

Рывком я направил беса вниз по лестнице и сам поспешил следом. В подвале едва не поскользнулся на залитом кровью полу и, перескочив через внутренности распотрошенного тюремщика, бросился по коридору. Бес – впереди.

Но тщетно – все камеры оказались пусты.

Гадство!

Мысли начали путаться, я посильнее стиснул нить скверны и рванул нечистого обратно. Взбежал по лестнице и сразу наткнулся на трех охранников. В кирасах и шлемах, с мечами и щитами.

– Стоять! – рявкнул сержант и тут же отлетел к стене.

Стальной доспех выдержал удар и лишь прогнулся, но обретший материальное воплощение бес неуловимым движением оторвал служивому голову. Отпрянувшие от кровавых брызг охранники сомкнули щиты, и бес вновь бросился в атаку.

А я поразился тому, сколь мощное оружие попало ко мне в руки. Порождение Бездны переполняла обжигающая холодом ярость, и шансов выстоять против подобной твари у обычного человека не было изначально. Вот упал один боец, вот пошатнулся другой…

Поразительно – сколь мощное оружие…

Но тут я припомнил нестерпимое желание кого-нибудь удавить и лихую бесшабашность, приведшую к столь печальным результатам в таверне, припомнил тоже. А еще – подспудное стремление сигануть из окна или с моста, дикий страх перед зеркалами, ночные кошмары и липкий, лишающий воли ужас.

Припомнил – и без колебаний оборвал протянувшуюся к потустороннему отродью нить скверны.

Сдохни, тварь!

Но вобравшее в себя чужие жизни порождение Бездны и не подумало развеиваться! Одним движением оно распотрошило последнего охранника и развернулось ко мне.

И пусть у твари не было глаз – да у нее и головы-то не было! – взор потустороннего существа ожег столь яростной ненавистью, что враз встали дыбом волосы. А потом по зданию пронесся жуткий визг, заставивший задрожать и полопаться оконные стекла.

Я охнул и метнулся вверх по лестнице. Тварь – следом.

На втором пролете дорогу загородил какой-то мелкий чин, я рывком отправил его навстречу бесу и помчался дальше. Пронзительный крик за спиной тут же захлебнулся хриплым бульканьем, и страх придал новых сил. Захлопнув попавшуюся на пути решетку, я стремглав рванул по коридору.

Холодное железо пришлось порождению Бездны не по вкусу: от мощного удара прутья выгнулись, но не пропустили потустороннюю тварь дальше. И пока нечистый медленно просачивался на эту сторону, у меня появилось время запереть на засов усиленную стальными уголками дверь, сорвать со стены потухший факел и несколькими судорожными движениями намалевать на полу вписанный в круг пентакль. И только закончил выводить в центре символ Изначального Света, как брызнуло острыми щепками полотно.

Выругавшись, я заскочил в первый попавшийся кабинет с выходившими на улицу окнами, на которых, по счастью, не оказалось решеток, и под скрежет выламываемого засова выбросил на мостовую папку дознавателя. Следом выбрался на карниз сам, свесился вниз и разжал руки.

Падение на брусчатку болью отозвалось во всем теле, я кое-как поднялся с камней и заковылял прочь от здания ночной гвардии, но за спиной в воздух немедленно ввинтилась пронзительная трель свистка. Обернулся – вдогонку неслись в недобрый час оказавшиеся поблизости стражники.

Вот ведь!

И хуже того – из соседнего переулка выкатилась двуколка! Легко опередив тяжело переваливавшихся при беге дядек в кирасах и морионах, экипаж стремительно приближался, и буквально пару мгновений спустя нас разделяло всего лишь два десятка шагов. Готовясь сигануть в сторону, я оглянулся – и не поверил собственным глазам: на козлах сидела Берта.

– Прыгай! – заорала она.

Я поднатужился, одним махом заскочил в двуколку и без сил повалился на сиденье.

– Н-но! – Циркачка взмахнула вожжами, и мы пуще прежнего понеслись по узеньким улочкам Лираны. И если поначалу меня еще волновало, как бы девушка не заехала в тупик, то вскоре опасения развеялись без следа. Берта точно знала, что делала. И это немного даже пугало.

– Ты откуда здесь? – кое-как отдышавшись, прохрипел я.

– Следила, – без тени смущения призналась девушка. – Как чувствовала, что в неприятности влипнешь…

– А двуколка?

– Лучше не спрашивай.

Я и не стал. Просто откинулся на спинку и стиснул зубы, чтобы не замычать от боли – падение со второго этажа окончательно растрясло внутренности.

Девушка с сочувствием глянула на меня, но приставать с расспросами не стала. А потом стало уже не до разговоров: оторвавшись от погони, мы загнали двуколку в один из глухих переулков и ушли дворами. Немного поплутали, счистили с моего камзола наиболее вызывающие пятна крови и отправились в Старый Жемчужный переулок.

Ничего другого мне просто в голову не пришло.

В снятой на чужое имя комнатушке я сразу повалился на заправленную постель, и попросил Берту:

– Вина!

Девушка задвинула засов и поморщилась: