Читать книгу "Стоицизм на каждый день. 366 размышлений о мудрости, воле и искусстве жить - Стивен Хансельман"

Модель практики позднего стоицизма

Глоссарий

Агатос (ἀγαθός)[564]: благо, надлежащий объект желания. Эпиктет придерживается классической стоической позиции, утверждая, что благо (и зло) можно найти только внутри себя, в своем проайресисе, а не во внешних вещах (Беседы. 2.16.1), и когда он произносит: «Этот закон установил бог, и он говорит: “Если хочешь какого-то блага, возьми его у самого себя”» (1.29.4)[565] и «Оберегай свое благо во всем» (4.3.11).

Адиафора (ἀδιάφορα): безразличное; ни хорошее, ни плохое в абсолютном нравственном смысле. Согласно стоикам, все вещи за пределами сферы разумного выбора (см. проайресис) безразличны. В определенном смысле некоторые из вещей вне нашего контроля являются предпочитаемыми (προηγμένα, проэгмена), а некоторые – непредпочитаемыми (ἀποπροηγμένα, апроэгмена). Марк Аврелий говорит (5.20), что если люди, к которым мы расположены, препятствуют нам делать разумный выбор, то они становятся нам безразличны. Этот термин 17 раз встречается у Эпиктета в «Беседах» и один раз – в «Энхиридионе»; см.: Беседы, 2.19.12–13 и 3.3.1. Марк Аврелий использует его шесть раз; смотрите также 8.56 («мой проайресис безразличен к другим людям, и наоборот»).

Аксия (ἀξία): истинная ценность или стоимость вещей; относительная стоимость предпочитаемых вещей; для людей означает репутацию или то, что они заслужили. У Марка Аврелия появляется 18 раз; смотрите 4.32, 5.1, 5.36, 9.1 и 12.1. При этом Марк Аврелий цитирует Эпиктета, обсуждая, как использовать силу согласия применительно к нашим устремлениям (11.37). У Эпиктета этот термин появляется 29 раз в «Беседах» и дважды в «Энхиридионе» (36). См.: Беседы, 1.2.5–7, 4.1.170, 4.3.6–8 и 4.5.34–37. Основная идея заключается в том, что мы слишком часто обмениваем вещи большой ценности на вещи очень малоценные; она восходит к учению основателя кинической школы Диогена Синопского, описанному у Диогена Лаэртского (О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. 6.2.35).

Антропос (ἄνθρωπος): человек, люди в целом. Для Эпиктета (Беседы. 2.10.1) мы прежде всего существа, у которых сила разумного выбора (проайресис) контролирует все и полностью свободна. Прекрасный человек наделен добродетелями (Беседы. 3.1.6–9). Человек должен быть «одним» (Беседы. 3.15.13), то есть, по Адо, находиться в согласии с собой (Hadot P. The Inner Citadel. Р. 130–131). Марк Аврелий (см. 5.1, 5.20, 8.1, 8.5, 8.26) использует этот термин, подчеркивая, как выглядят надлежащее отношение и работа.

Апатейя (ἀπάθεια): бесстрастное спокойствие, душевный покой. В форме глагола ἀπαθέω (апатео) означает «освобождаться от страстей». У Эпиктета встречается в «Беседах» (семь раз как существительное, 11 раз как глагол; см. 4.3.8), а также дважды в «Энхиридионе». Марк Аврелий использует его четыре раза в глагольной форме (см. 6.16). При единственном употреблении в качестве существительного он отмечает, что чем люди ближе к апатейя, тем они сильнее (11.18). См. патос.

Апотюнхано (ἀποτυγχάνω): потерпеть неудачу в достижении чего-либо; не добиться цели или просчитаться; дать промах. Появляется у Эпиктета 24 раза, часто с орексис / орего; см. особенно 3.2.1–3. Диоген Лаэртский пишет, что Зенон определил желание как неспособность получить то, к чему мы стремимся[566] (О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. 7.1.113). У Марка Аврелия этого термина нет. Связанный с ним опыт служит основным источником беспокойства в жизни. См. гамартано.

Апопроэгмена (ἀποπροηγμένα): непредпочитаемые вещи; безразличные в абсолютном нравственном смысле, однако с относительной отрицательной ценностью и естественным образом нежелательные, например болезнь. Противоположность проэгмена. Этих терминов нет ни у Эпиктета, ни у Марка Аврелия, однако из Диогена Лаэртского мы знаем, что они были частью стоического учения от Зенона и Хрисиппа до Посидония (О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. 7.1.102). Цицерон, ссылаясь на использование Зеноном этих терминов, предлагает латинские эквиваленты reiecta / praeposita (О пределах добра и зла; Учение академиков. 1.X.36–39). Сенека в этом вопросе не следует Цицерону, а использует commoda / incommoda (благоприятное / неблагоприятное): «В жизни есть вещи приятные, есть неприятности, но и то и другое – вне нас» (Нравственные письма к Луцилию. 92.16). Цицерон считает это подклассом reiecta / praeposita (О пределах добра и зла. 3.21).

Арете (ἀρετή): добродетель, совершенство человека; источник абсолютной ценности. Адо отмечает, что Арриан не в полной мере освещает четыре главные добродетели Платона у Эпиктета (Hadot P. The Inner Citadel. Р. 238), однако у Марка Аврелия, который точно следовал Эпиктету, есть четкая связь и корреляция с тем, что Адо называет «тремя актами разумной души» (см. схему). Диоген Лаэртский говорит, что для стоиков главными были четыре добродетели (О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. 7.1.92): σωφροσύνη / софросюне / целомудрие, δικαιοσύνη / дикайосюне / справедливость, ἀνδρεία / андрейа / мужество, φρόνησις / фронесис / практическая мудрость. Хрисипп говорил, что достижение мудрости (фронимос) даже на миг эквивалентно вечному обладанию (арете) (Плутарх. Моралии. 1062). Гай Музоний Руф говорил: «Человек рождается предрасположенным к добродетели» (Лекции. 7.5)[567]. Марк Аврелий упоминает все четыре добродетели в 3.6 и 5.12, а три (без мужества) – в 7.63, 8.32 и 12.15. Мы представляем их как цели нравственного совершенствования, на которые направлена вся наша деятельность. Марк Аврелий говорит, что мы должны позволять нашим добродетелям сиять до конца (12.15). Эпиктет в своем обсуждении добродетели в 3.1.6–9 упоминает совместно справедливость и сдержанность, он использует слово σωφροσύνη для определения скромного человека (в противовес распущенному), а для обозначения самоконтроля – термин ἐγκρατεῖς / энкратейс / воздержный (в противовес ἀκρατεῖς / акратейс / невоздержный), употребляя его вместе с мудростью / φρονίμῳ в 2.21.9. Сенека употребляет для добродетели латинское virtus и говорит, что «есть одно благо – добродетель», оно же «истинное и непоколебимое суждение» (Нравственные письма к Луцилию. 71.32)[568].