Читать книгу "Ельцин как наваждение - Павел Вощанов"

– Наш подключился!

Ельцин, по-казахски поджав ноги (насколько такое возможно при его габаритах), сидит на ковре, расстеленном возле назарбаевского шатра, и покачивающейся горой возвышается над музыкантами. В руках у него домбра, отобранная у пожилого и, по всей видимости, почитаемого в этих краях акына. Шеф размашисто бьет смычком по струнам, домбра истошно визжит, но он получает от этого несказанное удовольствие. Аж глаза зажмурил, демонстрируя вдохновенное восприятие музыкальной культуры братского казахского народа. Единственное, что ему не нравится – коллеги по ансамблю перестали играть. Сидят и смотрят растерянно то на него, то на Назарбаева.

– Э-э, а вы что не играете? Давайте вместе!

Назарбаев подходит к Суханову:

– Что будем делать?

– Надо закругляться. Через полтора часа у нас вылет.

– Никакого вылета! Сейчас отведем его в юрту и пусть поспит пару часов. Полетите позже. Я распоряжусь. В порту журналистов полно, а он в таком состоянии.

Повторюсь: с августовским путчем связано немало мифов. Один из них – гэкачеписты якобы хотели посадить самолет Ельцина на военном аэродроме в Кубинке и, по приземлении, арестовать его вместе со всей командой. У этого мифа есть и «подмиф»: узнав об этом, Ельцин приказал экипажу посадить самолет на аэродром в Чкаловске, тем самым избежал ареста и спас нарождающуюся российскую демократию. На самом деле, все было без какого бы то ни было трагизма – самолет благополучно сел во Внуково, и Ельцин (он, кстати, весь полет проспал и физически не мог отдавать никакие приказы) благополучно отбыл на дачу в Архангельское.

Так почему же не случилось того, о чем Крючков говорил Прокофьеву 8 августа на спецобъекте АВС? Почему маршал Язов не встретил Ельцина и не провел с ним «жесткую» беседу? Не следует искать великое там, где его нет. Все это случилось бы, если б из-за гульбы на речке самолет не опоздал с прибытием почти на пять часов.

Когда страну «отпутчило» и когда я уже ушел от Ельцина на вольные хлеба, в Вене, в гостях у общих знакомых, повстречал одного из теперь уже бывших руководителей правительственного терминала Внуково-2. Разговорились, вспомнили былое, прониклись друг к другу доверием. Тогда он и рассказал мне, что в тот вечер, 18 августа, Язов приезжал в аэропорт и дожидался Ельцина более часа. Уехал лишь после того, как узнал, что прибытие спецборта откладывается на неопределенное время из-за нездоровья российского президента. О чем говорить с «нездоровым» Ельциным?

Вот ведь как оно иной раз бывает – одна-две лишних рюмки, и развитие политической ситуации в огромной стране пошло по иной траектории. Кто знает, может, это был тот самый случай, когда Борис Николаевич перепил не в силу непреодолимого влечения, а намеренно поддался пагубному пристрастию?

В Москву прилетаем далеко за полночь. Домой приезжаю где-то в начале третьего. Еще не знаю, не ведаю, что на сон мне отпущено не более трех часов. В начале седьмого из приемной звонит дежурный секретарь и передает распоряжение Бурбулиса: срочно, и как можно скорее, явиться в Белый дом.

– Что-то случилось?

– В стране государственный переворот. Горбачев смещен. На подходе к Москве танковые колонны.

Всю дорогу до Белого дома пытаюсь найти ответы на мучающие меня вопросы, коих немало. По тому, как при отлете в Алма-Ату шеф отреагировал на мое сообщение, могу предположить, что оно для него не было неожиданностью. Тогда что же получается – он и без меня знал о готовящемся перевороте? Выходит, знал. А коли так, почему напился до бесчувствия? Невозможно поверить, что зная обо всем (пусть не в деталях, а в общих чертах), он по слабости душевной не смог удержаться от обильных возлияний. Ведь надо же было принимать какие-то решения, делать какие-то упреждающие шаги. Да, этот человек склонен к питию, но с мозгами-то у него пока все в порядке! Тогда почему же?

А может, все это было намеренно – и пьянка у ручья, и купание, и игра на домбре, и задержка с отлетом? Но ради чего?!

Ищу объяснение необъяснимого.

Раннее утро, а в Белом доме полно народу. Ощущение всеобщей депутатской мобилизации. И только в крыле, где размещается аппарат премьера Силаева, царит ничем не нарушаемая безмятежная тишина, будто ничего и не произошло. Для себя отмечаю оперативность Коржакова – на подступах к кабинету Ельцина выставлена вооруженная охрана. Но самого шефа на месте нет, он пока еще на даче в Архангельском. Всеми командует Бурбулис, принявший на себя роль координатора сопротивления заговорщикам. Подхожу с вопросом: какие будут распоряжения?

– Я еду к шефу. Ты со мной.

– Может, я лучше здесь, вместе со всеми? Сейчас сюда наверняка нагрянут полчища журналистов, так что мне и здесь работы хватит.

– Нет, ты со мной. У шефа для тебя могут быть особые поручения. Надо готовить какие-то заявления для прессы, обращения к армии, к народу, всякие коммюнике… ну, в общем, ты знаешь, о чем я говорю. С журналистами будешь общаться после того, как Борис Николаевич обозначит свою позицию.

Что ж, это вполне разумно.

…В общих чертах мы с шефом обо всем договорились, все распоряжения от него получены. Надо возвращаться в Белый дом. У меня есть два варианта выбраться из Архангельского – на машине Геннадия Бурбулиса или на машине Сергея Шахрая.

– Поезжай с Сергеем. Его машину не знают, поэтому меньше шансов, что задержат.

Ельцин поддерживает:

– Поезжайте с Сергеем Михайловичем. К моему приезду надо подготовить обращение к народу. Такое, понимаешь, чтоб… Воззвание!

Несколько лет назад в одном из интервью Руслан Имранович Хасбулатов рассказал, как он, получив информацию о путче, первым примчался к Ельцину и, застав его растерянным и готовым к капитуляции, уговаривал взять себя в руки. И якобы уговорил. Мне трудно сказать, кто первым, а кто последним появился на дачу в Архангельском. Когда мы с Бурбулисом туда приехали, у шефа уже были какие-то люди (лица в памяти не сохранились, потому как некогда было разглядывать). Но это и не имеет особого значения. Важно другое – в то утро я не видел растерянного и потерявшего самообладание Ельцина. Он не был застигнут врасплох, и уж тем более не готовился капитулировать.

Возможно, я не прав, но не могу отделаться от ощущения, что август 91-го – величайшая мистификация нашего времени. И с нее, с этой мистификации, в России начались реальные потери и иллюзорные обретения, на которые потрачено было без малого десять лет.

Глава 12

Бункер для демократов

На обесточенную Пресню опустились густые вечерние сумерки. Стоящие в углу напольные часы пробили девять. В другое время вздохнул бы с облегчением и покинул Белый дом с чувством, может, и не очень хорошо, но все же исполненного долга. Но сегодня на календаре 20 августа 91-го года, второй день путча, а это значит, что ничему еще не конец, все только начинается.

Со слов Илюшина знаю, что информаторы Коржакова из КГБ сообщили: «Альфа» уже подтянута к Краснопресненской набережной и ждет приказ о начале штурма, который может поступить от ГКЧП в любую минуту. Но скорее всего, это будет несветлое время суток, вечер или даже ночь. Во-первых, Белый дом в момент штурма будет обесточен и все, кто находится внутри здания, не смогут реально противостоять многоопытным бойцам антитеррора, оснащенным в том числе и приборами ночного видения. А во-вторых, вечером и ночью здесь наверняка будет меньше народу, как защитников, так и просто зевак, а значит, меньше сопротивления и нежелательных жертв.