Читать книгу "Превращение - Дженнифер Арминтраут"

— С тобой все будет в порядке, — хрипло сказал Натан. — С нами все будет в порядке.

Я поверила ему, увидев уверенность, отражающуюся на его лице. И так как мне больше ничего не оставалась делать, я откинулась на сидении и закрыла глаза.

______

1. Вегетативный — растительный, живущий растительной жизнью.

ГЛАВА 19 Убийцы

Я проснулась рядом с Натаном в его постели. Последние лучи солнца постепенно угасали в небе, заливая всю комнату розовым светом.

Cтараясь не разбудить Натана и не задеть свою раненую руку, я села. Прежде чем мы оба рухнули от усталости, он сделал для руки импровизированную перевязь из старой футболки, но кости пока не срослись. Могло бы быть и хуже, если бы Натан не помог мне.

Его глаза были закрыты, а лицо перепачкано грязью, потом и кровью. На нем все еще была черная форма, но рубашка вылезла из штанов, пока он спал, обнажив плоский живот. Я положила руку на оголенное тело, чувствуя успокоение от того, что рядом со мной лежал другой человек.

— Пожалуйста, скажи, что ты собираешься разбудить меня самым лучшим образом, чего не случалось уже долгое время? — сонно пробормотал Натан.

Я улыбнулась.

— Извини. Не думала, что разбужу тебя.

— Это все равно случилось бы рано или поздно. — Он сел и свесил ноги с постели, а затем нахмурился, увидев, что все еще был обут в сапоги. — Ты голодна?

— Немного. Но я думаю, что с удовольствием завалилась бы спать дальше.

Натан встал.

— У нас впереди тяжелая ночь.

Я застонала, когда последовала за ним вниз по коридору, еле волоча ноги. Из-за своего поврежденного бедра я хромала. Когда мы вошли в ванную, Натан замер, увидев две наполовину использованные бутылочки с краской для волос голубого и фиолетового цветов.

Когда нам удалось вырваться из дома Кира, головокружительное облегчение заполнило меня всю так, что я даже не могла думать ни о чем другом. Но это напоминание о Зигги наполнило мое сердце болью, гневом, но, прежде всего, виной.

— Мне так жаль, — прошептала я. Мне хотелось прикоснуться к Натану, чтобы успокоить его. Но он, как обычно, казался отстраненным.

Беззаботно пожав плечами, что, как я знала, было совершеннейшей бравадой, он снял свою рубашку через голову. Его тело выглядело менее привлекательным, чем обычно, как будто боль и усталость подточили его совершенство. Но мое тело тоже было не в подходящей форме, чтобы соблазнять кого-либо.

— Сегодня мы должны встретиться с убийцами из «Движения». Кир все еще где-то там. — Натан включил воду в душе и расстегнул ремень, как если бы меня здесь не было, или ему было все равно, находилась ли я рядом или нет. Обдумав, что вызовет у меня большую неловкость, решение остаться здесь или поднять шумиху, чтобы уйти, я притворилась, что ищу что-то в аптечке. Пряжка ремня зазвенела, когда он снял штаны, и я дождалась звука закрывшейся шторки, прежде чем позволила своему взгляду скользнуть куда-то еще.

— Ты как, в порядке? — спросила я, закрыв дверцу аптечки.

— А почему не должен?

— Потому что Зи… — Я не могла произнести это имя. — Потому что вчера столько всего случилось.

— Все люди умирают.

— Да, но он был частью твоей семьи.

— Давай не будем говорить об этом сейчас. Мне и так есть о чем беспокоиться.

Волосы у меня на затылке встали дыбом.

Я вышла из ванной, не сказав ни единого слова.

Одежда, которую Натан купил мне, находилась в доме Кира, поэтому я позаимствовала у хозяина пару джинсов и свитер, который требовал определенных манипуляций, чтобы его можно было надеть на мою раненую руку.

Я услышала, что в ванной перестала течь вода. Натан вошел в комнату, чтобы взять кое-какую одежду. Полотенце было обмотано вокруг его талии. Он не разговаривал со мной, но разглядывал мой наряд с выражением, которое было бы изумленным, если бы не выглядело таким грустным.

За всю свою жизнь я ни разу не чувствовала себя настолько смущенной. Если бы не слабый, но все же солнечный свет на улице, я бы нашла какой-нибудь предлог, чтобы покинуть квартиру. Поэтому мне только и оставалось, как уйти в другую комнату.

Гостиная казалась холодной и чужой. Пара ботинок Зигги стояла у двери. Стопка СD-дисков с музыкой «хэви-метал»[1] занимала угол журнального столика. Рюкзак, набитый книгами из колледжа, лежал, брошенный у дивана. Комната была похожа на гробницу фараона или на музей моих неудач, напоминающий о том, что я не смогла защитить парня и уберечь Натана от такой тяжелой потери.

Я направилась на кухню и вытащила из холодильника пакет с кровью. И искала что-то, чем можно было срезать уголок, как вдруг Натан схватил меня за руку.

Подпрыгнув, я выронила пакет. Он поймал его и прижал к груди, как если бы тот был бесценным артефактом.

— Что? — потребовала ответа я, потирая задетую им руку.

— Это последний. Я хочу сохранить его.

Голос Натана был грубым, а он сам весь напрягся, выговаривая слова.

Мое сердце сжалось, когда до меня дошел смысл его высказывания.

— О! О, Боже! — Я загипнотизировано смотрела на мерцающую жидкость в матовом пластиковом пакете. Миллионы клеток остались единственным физическим признаком присутствия живого Зигги на земле.

Натан открыл дверцу морозильника и без церемоний бросил пакет внутрь.

— Как насчет поговорить об этом? — сказала я, не подумав, и была рада. Я не смогла бы сказать это как-то иначе.

— Как насчет не лезть не в свое дело? — Хотя Натан и не отвернулся, но все равно не смотрел на меня. Поковырявшись в шкафу, он вынул оттуда кастрюли, чашки и смесь для оладьев. — Ты же не вегетарианка, верно?

Я уперлась руками в бедра, почувствовав раздражение от боли, которую вызвало это движение.

— Трудно быть одновременно и вегетарианцем, и вампиром. Если только ты не Банникула[2].

Он рассмеялся.

Я выгнула бровь.

— Ты знаешь Банникулу?

Натан снова стал серьезным:

— Я читал про него Зигги, когда он был поменьше. Будь добра, достань из холодильника бекон. — Он отвернулся, чтобы скрыть свои переживания. Я не могла поверить, что после всего того, через что мы вместе прошли, он по-прежнему прятался от меня. Я подошла к Натану и положила руку ему на плечо, но он сразу же отпрянул.

Слезы злости брызнули из моих глаз.

— Ты подонок!

Натан повернулся. Выражение его лица было мрачным.

— Прекрасно. Тогда я сварю сосисок.

Я сжала руку в кулак.

— Ты знаешь, о чем я говорю.