Читать книгу "Черная Луна - Дэвид Геммел"

— Вент сейчас расспрашивает Кефрина, хозяина таверны, а у меня был долгий разговор с Тарантио. Судя по всему, Дуводас вырос среди эльдеров, и они обучили его многим тайнам магии. Тарантио, узнав о случившемся, едва не лишился дара речи: он утверждает, что Дуводас всегда был в высшей степени мирным человеком и отвергал войну и насилие. Тарантио также рассказал мне странную историю касательно Сарино.

И Карис рассказала герцогу о том, как Тарантио и Дуводас нашли Сарино в горном монастыре, как туда явились дароты и как была спасена Эльдерская Жемчужина.

— Сарино был прав, — с горечью пробормотал герцог. — Жемчужина и впрямь страшнейшее оружие. Почему только этот арфист не принес ее нам? С ее помощью мы могли бы стереть даротов с лица земли!

— Может, оно и к лучшему, что не принес, — отозвалась Карис. — Все наши нынешние беды начались с того, что Сарино пытался овладеть мощью Жемчужины. Да и не можем мы сейчас тратить драгоценное время на пустые измышления. Быть может, уже завтра под стенами Кордуина появятся дароты — и это единственное, что должно нас заботить.

Альбрек предложил Карис кубок вина, но женщина-воин отказалась.

— Мне нужно идти, государь. Я уговорилась с Озобаром встретиться у него в кузнице.

— Да, конечно, — отозвался герцог. Карис поднялась из кресла, и он тоже встал. — Только прежде чем уйти, скажи, как продвигаются твои планы?

Карис пожала плечами.

— Трудно сказать, государь. Орудия пока еще не испытаны на даротах, и многое зависит от того, какую стратегию изберут наши враги.

— А какова твоя стратегия, Карис? Она устало, невесело усмехнулась.

— На войне самая лучшая стратегия — действовать самому, вынуждая противника отвечать на твои удары. Мы не можем позволить себе такой роскоши. Атаковать даротов на открытой местности было бы чистым безумием, так что преимущество первого удара остается за врагом. Если прибавить к этому то, что наши противники телепаты, да еще во много раз сильнее наших солдат, — получается, что наше дело и вовсе дрянь. Я не могу даже обсудить со своими командирами нашу тактику — опасаюсь, что дароты прочтут их мысли. Словом, будущее наше пока что безрадостно.

— Ты говоришь, как пораженец, — мягко упрекнул герцог.

Карис покачала головой.

— Вовсе нет, государь. Если дароты поведут себя так, как я ожидаю, у нас будет шанс устоять. Если мы отразим их первый удар, то посеем в их душах зерно сомнения. То, что случилось в чародейском лесу, наверняка их сильно встревожило. Если мы, люди, сумеем остановить даротов безо всякого чародейства — они встревожатся еще сильнее. Тогда-то семена сомнения и дадут ростки… а сомнение — это демон, который способен развалить самую стойкую армию.

Герцог Альбрек усмехнулся.

— Благодарю, генерал. Что ж, не стану тебя дольше задерживать — возвращайся к своим обязанностям.

Карис поклонилась и вышла. Пройдя в дальние комнаты своих покоев, герцог зажег две лампы и долго глядел на доспехи, висевшие на деревянной распялке. Эти доспехи когда-то принадлежали его деду, их не раз надевал в битву его отец. Сам Альбрек ни разу не прикасался к доспехам. Стальной шлем, отливавший гладким серебряным блеском, был украшен золотой головой рычащего льва. Тот же лев красовался и на нагрудных пластинах кирасы. Эти украшения невольно притягивали глаз и придавали доспехам нелепо показной вид. Альбрек всегда с отвращением взирал на эту безвкусицу.

— Солдаты, — говорил ему отец, — должны в битве все время видеть своего монарха. Видеть его богом, великаном, что на голову выше всех прочих. Правитель должен вдохновлять своих подданных. Доспехи, которые ты, сынок, так презираешь, служат именно для этой цели, ибо когда я облачен в них, я — Кордуин.

Альбрек вспомнил тот день, когда отец во главе своей армии покидал город. Вместе с матерью и братом юный принц смотрел на это зрелище с самого высокого балкона во всем дворце. И в ту ночь, когда отец вернулся с победой, Альбрек понял его слова. Лунный свет ослепительно сверкал на доспехах, и отец и вправду казался богом.

Эти воспоминания вызвали у герцога печальный вздох, и он вынул из ножен длинный двуручный меч. Это был массивный, двуострый, истинно рыцарский клинок, которым надлежит с высоты седла, не сходя на грешную землю, рубить вражеских пехотинцев.

Альбрек вернул меч в ножны.

Вошел слуга с подносом.

— Ужин, мой господин, — негромко произнес он.

— Поставь его на столе.

— Слушаюсь, мой господин. Великолепные доспехи, мой господин.

— Да, великолепные. Пусть их завтра вернут в музей.

— Слушаюсь, мой господин.

Альбрек вернулся в гостиную и сел у огня, так и не притронувшись к ужину. Сидя в кресле, он задремал. Так, спящим, и обнаружил его ночной слуга и бережно укрыл теплым легким одеялом.

Авил никогда не получал повышения. Он был разведчиком уже шесть лет и делал свое дело не хуже, чем другие. Ему просто не везло. Всякий на его месте мог упустить тот летучий отряд, который проскользнул через Салийский каньон — там ведь пропасть боковых троп. Просто нечестно, что во всем обвинили именно его. Хорошо еще, никто не знал, что он заснул, а то бы его попросту повесили. Ну да человек не может не спать, и Авил искренне считал, что он ни в чем не виноват.

А вот эта женщина-генерал знала ему истинную цену. Она сама заговорила с ним о важном поручении, и Авил решил, что из кожи вон вылезет, а покажет, на что он способен. Она вызвала его в свои покои и угостила превосходным вином.

— Я долго следила за тем, как ты служишь, — сказала она, — и считаю, что тебя несправедливо обходят награды.

Даже сам Авил уже начал верить в то, что он ни на что не пригоден. И вот наконец-то его оценили по заслугам!

— Мне нужен хороший разведчик, — продолжала женщина-генерал. — Очень хороший разведчик, который разузнает для меня точное число врагов. Я хочу, чтобы ты понаблюдал за ними, за тем, как они обустраивают лагерь.

— А почему так важно знать, как они обустраивают лагерь? — спросил тогда Авил.

— Если в армии крепкая дисциплина, это видно по всем действиям солдат. При ленивом генерале и солдаты будут расхлябанны. Теперь понимаешь?

— Да, генерал. Конечно. Какой же я болван!

— Ты вовсе не болван, — заверила она. — Разумный человек всегда задает вопросы — как еще он научится чему-то новому?

К ним подошел огромный черный пес и положил голову на колени Авила.

— Ты ему нравишься, — заметила Карис.

— Я знаю его. Это Ворюга. Он вечно крутится около казарм и таскает объедки.

Карис рассмеялась. Не то чтобы она красавица, подумал тогда Авил, но есть в ней что-то жутко притягательное — сразу в голове крутятся нескромные мысли. В этот миг он понял смысл одного из прозвищ Карис: иные солдаты именовали ее «Шлюхой Войны». Авил вдруг обнаружил, что помимо воли уставился на ее груди: на Карис была тонкая шерстяная рубашка, которая почти не скрывала очертаний ее ладной фигуры.