Читать книгу "Мужчина и женщина в эпоху динозавров - Маргарет Этвуд"

В этих картинах, однако, нет ничего зловещего. «Мы перестроили свинарник», — читает Элизабет. Свиньи ее не слишком интересуют. Свиньи на картинке — будто игрушечные, похожи на пластмассовых, из набора игрушек, с которым ее дети еще иногда играют. Эти свиньи скромные, чистоплотные, явно ничего не роют и не гадят. Меж стойлами растут тыквы и кабачки, образуя будто цветочный бордюр.

Полотер все преследует Элизабет. Она пересекает зал и сворачивает за угол, во второй проход направо. Картины развешены на передвижных стендах, разгораживающих галерею. Очень удачное оформление, думает она; и черно-белые фотографии художников хорошо смотрятся. Элизабет помнит, что раньше в этом зале выставлялись средневековые доспехи и оружие: арбалеты, булавы, алебарды, инкрустированные мушкетоны, мушкеты. Неизменным остался только паркетный пол.

Не позволим Линь Бяо и Конфуцию оскорблять женщин, читает она и улыбается. Каждый помогает соседу строить дом.

Внезапно Элизабет чувствует, что она не то чтобы одинока, но одна, отдельна. Она не припомнит, когда ей последний раз кто-нибудь хоть в чем-нибудь помогал, если не считать детей. Она знает, что в Китае бывают дожди, хотя на этих картинках дождя нигде нет. Она знает, что люди в Китае не улыбаются все время, не у всех такие белые зубы и розовые щеки. Под этими плакатными красками, под основными цветами, будто с детского рисунка, прячутся злоба, жадность, отчаяние, ненависть, смерть. Как Элизабет может этого не знать? Китай — не рай; никакого рая нету. Даже китайцы это знают, должны знать — в конце концов, они там живут. Как когда-то первобытные люди, они рисуют не то, что видят, а то, чего хотят.

Созрела хурма у подножия горы Чуньмань, читает она. Желто-оранжевые шары заполняют картину; в сплетении ветвей карабкаются девушки, счастливые лица, оглядываются, яркие, одинаково окрашенные, как птички. Элизабет смаргивает слезы: глупо из-за такого растрогаться. Это же пропаганда. Она совсем не хочет стоять в очереди, чтобы научиться бросать гранату, она не собирается работать на молотилке, у нее нет желания участвовать в групповой критике или чтобы кучка других людей диктовала, что ей думать. Не это тронуло ее до такой степени, что она роется в сумке, ища салфетку, клочок бумаги, что угодно — вытереть слезы. Ее растрогали невинные рядки брюквы, точно светящейся изнутри, обыкновенные помидоры, осыпанные хвалой, гроздья винограда, изображенные во всем своем прозрачном многоцветий. Как будто они этого заслуживают.

Элизабет вытирает нос. Если ей захочется посмотреть на виноград, она пойдет в продуктовый магазин. Ей туда надо так или иначе, потому что дома ничего нет к ужину.

Китая не существует. Но ей так хочется перенестись туда.