Читать книгу "Дети крови и костей - Томи Адейеми"

– Ты говорила, что у принца доброе сердце, и я сочла тебя дурой. Кажется, теперь в дураках я, но, думаю, мне удалось увидеть его настоящего. Он спас меня от воинов Зу, сделал все, чтобы вернуть тебя и Тзайна. Он встал на нашу сторону, хотя мог сбежать со свитком.

Я замолкаю, подыскивая слова, которые были бы ей понятны, но боюсь произнести.

– У него доброе сердце. Думаю, теперь Инан его слушает.

Руки Амари дрожат. Она прижимает их к груди.

– Амари…

Но она обнимает меня так крепко, что я застываю от изумления. Не зная, что делать, отвечаю на объятие.

– Знаю, что кажусь тебе странной, просто… – Она отстраняется и вытирает повисшие на ресницах слезы. – Инан всегда разрывался между добром и злом. Хочется верить, что он может поступать правильно.

Я киваю, думая о том, чего сама хочу от Инана. Ненавижу себя за то, сколько раз за день вспоминаю о его губах и улыбке. Несмотря на внутреннюю борьбу, страстное желание не исчезает: я хочу, чтобы он вновь ко мне прикоснулся.

Слезы текут по щекам Амари, и я вытираю их рукавом кафтана.

– Прекрати, – говорю я. – Ты испортишь макияж.

Принцесса шмыгает носом:

– Думаю, хуже не будет.

– Я же говорила, что не умею подводить глаза!

– Как можно владеть посохом, не имея твердой руки?

Мы хихикаем, и этот звук кажется мне таким странным, что я удивляюсь. Смех замирает, когда в шатер входит Тзайн. Встретившись со мной взглядом, он застывает на месте.

Сначала смотрит на меня, как чужой, но затем оттаивает.

– Что такое? – спрашивает Амари.

Подбородок брата дрожит. Он опускает глаза:

– Зел так похожа на маму.

Его слова одновременно ранят и согревают сердце. Тзайн никогда еще не говорил о маме. Временами мне даже казалось, что он забыл ее. Но, когда мы смотрим друг другу в глаза, понимаю, что он, как и я, живет воспоминаниями о ней.

– Тзайн…

– Шествие начинается. – Он поворачивается к Амари. – Вам нужно поторопиться.

С этими словами брат уходит, а мое сердце ноет от боли.

Амари берет меня за руку.

– Попробую с ним поговорить.

Что бы ты ни сказала, я все равно останусь виноватой.

Я встаю и поправляю рукава платья, разглаживая невидимые складки. Я совершила столько ошибок, о которых сейчас жалею, но, чтобы почувствовать вновь то, что было с Инаном… отдам все на свете.

С тяжелым сердцем я иду к выходу, изо всех сил притворяясь веселой. Но прежде, чем успеваю ускользнуть, Амари вновь останавливает меня, хватая за руку.

– Ты все еще не объяснила, почему не хочешь поделиться свитком. – Она внимательно смотрит мне в глаза. – Целая долина предсказателей сгорает от желания стать магами. Почему ты не отдашь его им?

Слова Амари звенят, как пощечины Мамы Агбы. Вонзаются в сердце, как меч в грудь Лекана. Они бы отдали все ради этого, а я не могу решиться и предоставить им шанс.

Сначала при мысли о том, чтобы поделиться свитком на празднике, я представляла красоту и радость, которую приносит магия. Это было бы похоже на времена до Рейда. Маги вновь обрели бы силу. Но сейчас, видя улыбающихся предсказателей, я думаю о боли, которую они способны причинить. О владыках земли, вызывающих землетрясение, о жнецах, утративших контроль над буйством мертвых. Я не могу так рисковать. Нужны лидеры. Законы. Единый порядок. Если я не могу совладать со своей силой, как совершу ритуал?

– Амари, это непросто. Что, если кто-нибудь из них не сможет себя контролировать? Что, если солнечного камня коснется злой человек? Мы можем пробудить губящего и погибнуть от чумы!

– О чем ты? – Принцесса кладет руки мне на плечи. – Зели, что с тобой?

– Ты не понимаешь… – Я качаю головой. – Потому что не видела, на что способен Кваме. Если бы Зу не остановила его… Будь у рабов такая сила, как у поджигателя, и человек вроде твоего отца… – В горле пересыхает, когда я вспоминаю огонь. – Вообрази, скольких они бы сожгли, если бы умели вызывать пламя!

Я выплевываю это: страхи, стыд, что мучал меня весь день:

– И Тзайн… – начинаю я, но слова замирают на языке. Если мне не удается справиться со своей силой, чего ждать от только обращенных магов?

– Мне всегда казалось, что магия нужна нам, чтобы выжить, но сейчас… Не знаю. У нас нет плана, нет правил, которые помогли бы все контролировать. Если вернем им магию, могут пострадать невинные люди.

С секунду Амари молчит, пытаясь осознать сказанное. Затем глаза принцессы наполняются слезами, и она берет меня за руку.

– Амари…

– Просто пойдем.

Она выводит меня из палатки, и в следующее мгновение я погружаюсь в водоворот праздника. Пока мы были внутри, лагерь ожил. Долина кипит юной энергией, освещаемая алым светом фонарей. Мимо нас проплывают пироги с острым мясом и сладкие бананы. Мы кожей чувствуем зажигательные ритмы и оглушающий барабанный бой. Все пляшут под веселую музыку, звучащую над шествием.

В хаосе праздника замечаю Инана – в темно-синей агбада и штанах в цвет он прекраснее, чем любой мужчина из толпы. Он видит меня и застывает с открытым от удивления ртом. От этого взгляда я чувствую трепет внутри и отворачиваюсь, не в силах думать о чем-нибудь еще. Он приближается, но, прежде чем успевает нас догнать, Амари тянет меня в толпу.

– Поторопись, – кричит она ему. – Мы не должны это пропустить!

Мы идем против течения, люди толкаются и обходят нас. Хотя я едва сдерживаю слезы, неосознанно вытягиваю шею, чтобы увидеть радость на их лицах.

Дети Ориши пляшут так, будто завтра никогда не наступит. Каждым своим движением они славят богов. В их голосах – восторг и свобода, а сердца поют вольные песни на йорубе. Мои уши ловят каждое слово языка, который я уже не думала услышать вживую. Воздух словно светится от веселья.

Как будто мир снова дышит.

– Ты выглядишь потрясающе. – Зу улыбается, глядя на меня. – Каждый парень будет сгорать от желания потанцевать с тобой, хотя, думаю, ты уже занята.

Я наклоняюсь и смотрю, куда она показывает: Инан следит за мной, как леонэр на охоте. Хочу удержать его взгляд, насладиться волной, что поднимается во мне, когда он так смотрит, но заставляю себя отвернуться.

Не могу вновь обидеть Тзайна.

– Мама! Ориша Мама! Ориша Мама, ава ун дупе пе эгбо игбе ва…

Чем ближе мы к центру круга, тем громче становится песня. Чувствую себя снова в горах Ибадана, где мама пела мне ее, чтобы я скорее уснула. Ее голос лился, сильный и одновременно нежный, как шелк. Погружаюсь в прошлое, когда маленькая девочка звонко запевает: