Читать книгу "Русская Африка - Николай Николаев"

Душевная чистота оберегала его от многих нравственных опасностей. Она удержала его от участия в нечистоплотных авантюрах некоторых соотечественников, в интригах эфиопского двора, европейских посольств и многочисленных заезжих искателей счастья. Хотя его толстовские прожекты кончились полной неудачей, но она не озлобила его. Сенигов во всем был человеком честным и бескорыстным.

В 1921 году он выехал из Эфиопии в Россию, был задержан англичанами в Египте. В апреле 1924 года Сенигов писал секретарю отдела Ближнего Востока Наркоминдела Пастухову, «я жил с 21-го по 23 год в дороге, с 23-го бедствую в Москве». Однако Сенигов остался верен себе — он сообщал в Наркоминдел: «Цель моего приезда — связать мою вторую родину, Абиссинию, с государством, которое по принципам III Интернационала может дать бескорыстную… поддержку ее…».

Он стучался во многие двери, но не нашлось чиновника, который выслушал бы его. Не до Эфиопии было! Дальнейшая судьба этого человека неизвестна. Н в 1937 году его акварели неожиданно были переданы Ленинградскому музею этнографии женщиной, которая назвалась женой Сенигова.

Еще более двух лет после Октябрьской революции и фактической потери связи с родиной российская дипломатическая миссия в Эфиопии под началом поверенного в делах России Н. И. Виноградова продолжала функционировать. Она просуществовала до конца 1919 года, исполняя по преимуществу консульские обязанности и оказывая разного рода помощь российским подданным.

В целом, если судить о работе российской миссии в Эфиопии после 1917 г., по сохранившимся (далеко не полным) ее документам, следует по достоинству оценить деятельность ее начальника Н. И. Виноградова. В этот период безвременья, когда роль России в мире упала почти до нуля, он показал себя человеком долга, считавшим своей обязанностью защищать интересы россиян в Эфиопии, даже когда его собственный статус здесь сделался более чем неопределенным. До последнего дня своего пребывания в стране он продолжал оказывать им содействие. И весьма часто его заступничество играло не последнюю роль.

* * *

Из старожилов «леонтьевской» волны эмиграции можно упомянуть бывшего хорунжего Уральского казачьего войска Михаила Васильевича Трофимова, прибывшего в Эфиопию в 1902 г. Вот что докладывал о нем Б. Н. Чемерзин (российский поверенный в делах в Эфиопии в 1911–1914 гг.) в своем донесении в Первый департамент МИДа 20 июня 1911 г.: «Окончив в 1896 г. классическую гимназию в г. Уральске, М. В. Трофимов поступил в Оренбургское юнкерское училище, каковое и окончил в 1898 г. В том же году был зачислен в Уральскую учебную сотню… В конце 1900 г. он поступил добровольцем в армию, действующую против китайцев, и был назначен командующим 3-й сотней 2-го Читинского полка Забайкальского казачьего войска, каковою и командовал до лета 1901 г. Затем поступил в Читинское городское полицейское управление на должность пристава 1-й части. В 1902 г. покинул полицейскую службу по прошению, выехал из России по заграничному паспорту, выданному самарским губернатором 20 октября 1902 г… и, прибыв в Абиссинию, поселился в окрестностях Харара на участке земли, полученном от раса Маконена». Там он занимался разведением овощей.

В августе 1906 г. Трофимов возвратил каньязмачу Банти взятую у него в аренду землю и переехал в принадлежащее Бабичеву имение «Ада» близ Аддис-Абебы, где до 1908 г. был управляющим. В мае 1908 г. по предложению Тадика, министра земледелия кантибы Уольдэ, он перешел на государственную службу: в Марокко вступил в должность государственного агронома, освободившуюся из-за отъезда занимавшего ее прежде германского подданного Костлянда.

Б. Н. Чемерзин писал, что «жалованья в месяц получает Трофимов 135 талеров (около 125 рублей), службой и жизнью в Абиссинии доволен и продолжает находиться в наилучших отношениях со своим начальником — министром земледелия. На обязанности Трофимова лежит разведение кофейных деревьев в указанной провинции, составляющей удельное имение императора Эфиопии…»

В заключение Б. Н. Чемерзин упоминал, что по личным своим качествам Трофимов представляется ему «человеком трудолюбивым, обладающим достаточными познаниями в огородничестве и садоводстве и вообще в сельском хозяйстве, уживчивым, но увлекающимся и несколько неуравновешенным».

К сожалению, других сведений о М. В. Трофимове почти не имеется. Известно лишь, что он оставался в Эфиопии и после 1917 г.

С 1918 г. в Эфиопию из России, а позже и из некоторых других стран потянулся ручеек эмигрантов. Это была белогвардейская волна русской диаспоры, поскольку значительная часть ее состояла из офицеров, участвовавших в Гражданской войне с большевиками и покинувших родину после поражения Белого движения. Случайный визитер из Советской России, побывавший в Эфиопии в начале 30-х годов, писал: «Исконными абиссинцами считают себя полсотни русских офицеров, белых эмигрантов. Появившись в Абиссинии, они стали уверять, что являются единоверцами амхарцев. Богомольная императрица Заудиту (дочь Менелика) взяла их под свое покровительство и пристроила этих тунеядцев на государственную службу».

Этот же источник, достоверность которого в настоящее время проверить весьма затруднительно, сообщал, что императрица Заудиту живет затворницей в Геби и к ней из всех иностранцев свободный доступ имеет только «белый русский адмирал Сенявин, объявивший себя министром опереточного царя Кирилла Владимировича».

Действительно, в Эфиопии конца 20-х годов среди членов русской эмигрантской колонии было немало представителей старой русской аристократии и монархически настроенного офицерства. Можно упомянуть здесь графа A.B. Татищева и его братьев В. В. Татищева и П. Н. Татищева, князя Монтвид-Морфиша, графа И. Д. Хризосколеоде Платана, генерал-майоров Л. Свешникова и A.A. Дроздовского, полковника Ф. Е. Коновалова, флотских офицеров В. Дидерихса, П. Крузенштерна, Э. Э. Петерсона и упомянутого выше Д. А. Сенявина с двоюродным братом Д. К. Сенявиным, бывших офицеров царской армии Г. А. Турчанинова, Бенкловско-го, П. П. Булыгина, А. Г. Трахтенберга, С. М. Карташова, А. Фермора, В. Н. Бартенева, братьев М. В. и С. В. Банкулов. Всего вместе с членами семей и русской прислугой — более ста человек.

При этом тунеядцами эти люди в Эфиопии отнюдь не были. Например, граф П. Н. Татищев, знавший несколько европейских языков, служил при императорском дворе переводчиком. Инженерами-путейцами работали сыновья протоиерея Павла Вороновского Николай и Борис, а также механик Мельников; врачебной практикой занимались врачи Гаврилов, Гогин и A.A. Дебберт. Довольно известным адвокатом в 20–30-е годы был в Аддис-Абебе один из самых активных членов русской колонии И. С. Хвостов. Частную юридическую практику имел также Д. Н. Каплинский. Старшим инженером городского муниципалитета Аддис-Абебы состоял Ф. А. Шиманский. Частными предпринимателями стали эмигрировавшие из России коммерсанты Зайончек и Б. К. Бутаев, а также двоюродный брат A.B. Татищева B.C. Татищев; в министерстве земледелия служил агроном Земляницын.

Значительная часть русских офицеров была принята инструкторами в эфиопскую армию, а полковник Ф. Е. Коновалов в начале 30-х годов выполнял обязанности начальника штаба.