Читать книгу "О Китае - Генри Киссинджер"

ЧЖОУ: А каково Ваше мнение?

КИССИНДЖЕР: У меня нет каких-то предпочтений. Может, мы поступим так: коль скоро премьер-министр Чжоу обозначил свои взгляды по Тайваню, мы могли бы изложить позиции по Индокитаю. Затем я бы рассказал ему о своей реакции на его заявление о Тайване, а он рассказал бы мне о своем мнении по поводу моего изложения видения проблемы Индокитая. Либо мы обсудим каждый вопрос отдельно в одно время.

ЧЖОУ: Любой путь приемлем, Вы решайте. Вы можете говорить все, что хотите. Вы первым можете говорить о тайваньском вопросе или по Индокитаю или объединить их, поскольку Вы, кажется, полагаете, что они взаимосвязаны.

КИССИНДЖЕР: Я считаю, они в какой-то степени связаны»[388].

Как в итоге оказалось, мы вывели свои войска с Тайваня на условии урегулирования войны в Индокитае.

Основательно изложенная Чжоу Эньлаем позиция по Тайваню во время первого раунда дискуссий в первый день встречи не открыла нам ничего нового: мы слышали ее на 136-й варшавской встрече. Соединенным Штатам следует «признать КНР как единственное законное правительство Китая и не делать никаких исключений», а также признать Тайвань «неотъемлемой частью Китая»[389]. «Естественная логика дела» подсказывала — Соединенные Штаты должны «вывести все свои вооруженные силы и демонтировать все свои военные объекты на Тайване и в Тайваньском проливе в течение ограниченного периода времени»[390]. По мере выполнения данного процесса договор об обороне между США и Китайской Республикой — чью законность Пекин не признавал — «перестанет существовать»[391].

Во время секретной поездки в Китай не было разницы между Пекином и Тайбэем в оценке природы китайского государства. Обе китайские стороны придерживались одного принципа; тайваньские власти запрещали агитацию за независимость. Потому для Соединенных Штатов согласие с принципом «одного Китая» не представляло проблемы в отличие от постановки вопроса о признании Пекина столицей объединенного Китая в течение временных рамок, совпадающих с внутренними потребностями Америки. Секретная поездка дала старт значительному процессу, при помощи которого Соединенные Штаты поэтапно приняли концепцию «одного Китая», а Китай проявил чрезвычайную гибкость в вопросе времени ее воплощения в жизнь. Американские президенты, сменявшие друг друга и представлявшие обе партии, умело соблюдали балансирование. Они шаг за шагом углубляли отношения с Пекином, создавая условия для процветания экономики и демократии на Тайване. Сменявшие друг друга китайские руководители, твердо отстаивая свое видение принципа «одного Китая», не доводили дело до столкновений.

Чжоу Эньлай последовал тому же принципу по Вьетнаму, что я по Тайваню в плане ухода от дачи немедленных обязательств, без демонстрации какой-то срочности в деле урегулирования. Чжоу выслушал мое выступление и задал острые вопросы. Однако он удержался от оказания какого бы то ни было морального давления, а уж тем более угроз. Он объяснил поддержку, оказываемую Китаем Вьетнаму, историческими, а не идеологическими или стратегическими причинами. «От наших предков остался долг, который мы платим им. После освобождения мы больше не несем ответственности, поскольку мы сбросили старую систему. Но мы до сих пор испытываем глубокую симпатию к ним»[392]. Симпатия, конечно, отнюдь не то же самое, что политическая или военная поддержка; требовался осторожный подход в изложении того, что Китай не будет вовлечен в военные действия или будет оказывать на нас давление дипломатическим путем.

Во время ленча, состоявшегося на следующий день в здании ВСНП, Чжоу неожиданно поднял вопрос о «культурной революции». Несомненно, мы наблюдали за ней извне, заметил он, но он хотел, чтобы гости поняли путь, которым шел Китай — каким бы запутанным он ни был, — к тому, чтобы китайские и американские руководители могли бы сейчас встретиться.

Мао Цзэдун стремился очистить коммунистическую партию и сломать бюрократические структуры, объяснял Чжоу. Для этих целей он создал организацию хунвэйбинов как внепартийный и неправительственный орган, в чью задачу входило вернуть систему к правильной идеологии и идеологической чистоте. Решение обернулось беспорядками, так как различные отряды хунвэйбинов проводили все более обособленную и несовместимую друг с другом политику. По оценке Чжоу Эньлая, ситуация дошла до того, что различные организации или даже регионы создавали свои собственные отряды хунвэйбинов для собственной защиты в распространявшемся хаосе. Зрелище стычек между расколовшимися подразделениями хунвэйбинов ввергло людей, воспитанных на всеобщей истине веры в коммунизм и веры в единство Китая, в настоящий шок. В такой ситуации Председатель Мао потребовал от НОАК восстановить порядок, после того как страна в целом достигла прогресса в деле нанесения поражения бюрократии и очищения их убеждений.

Чжоу Эньлай находился в щекотливом положении, излагая оценки, которые его, должно быть, заставил делать Мао Цзэдун. Он четко старался отделить себя от «культурной революции», но при этом оставаться лояльным Мао Цзэдуну, который будет читать запись беседы. В то время я пытался подвести для себя итог главной мысли Чжоу Эньлая. Он продемонстрировал некую степень отстраненности от Мао, а поддержка Мао носила ограниченный характер. Итог таков: во время «культурной революции» возник большой хаос. Однажды хунвэйбины заперли Чжоу в его собственном кабинете. С другой стороны, Чжоу Эньлай не обладал такой же прозорливостью, как Председатель Мао, видевший необходимость вливания новой энергии в революцию[393].

Зачем понадобилось рассказывать все это американской делегации во время первого визита из Соединенных Штатов за 20 лет? Поскольку целью ставилось пойти дальше нормализации к тому, что наши собеседники называли дружбой, но что правильнее было бы назвать стратегическим сотрудничеством, важно было представить Китай как страну, покончившую с беспорядками, а потому надежную. Прошедшая через «культурную революцию» страна, как намекал Чжоу Эньлай, способна противостоять любому иностранному врагу как объединенная, посему могла рассматриваться в качестве потенциального партнера против советской угрозы. Чжоу дал ясно это понять на официальном заседании, последовавшем сразу после ленча. Заседание прошло в Зале провинции Фуцзянь в помещении Всекитайского собрания народных представителей, где каждый зал имеет название китайской провинции. Фуцзянь — провинция, в которую по административному делению как Пекина, так и Тайбэя входят Тайвань[394] и так называемые прибрежные острова[395]. Чжоу ни словом не обмолвился по поводу такой символичности, а американцы данный факт проигнорировали.