Читать книгу "Повседневная жизнь французов при Наполеоне - Андрей Иванов"

Вид у них был довольно смущенный. Они возбудили не больше внимания, чем любые гуляющие. Один из моих друзей, потешавшийся над их растерянностью, сообщил мне, что эта кучка составилась на площади Людовика XV и дальше сквера на улице Ришелье не добралась».

Настали черные дни победителя полусотни битв. Он видел огни вражеских биваков на берегу Сены.

Ставка Наполеона переместилась во дворец Фонтенбло. Император планировал собрать 70 тысяч бойцов и с ними двинуться на Париж.

Утром 4 апреля он провел смотр армии. Слово вождя было таким: «Солдаты, неприятель, опередив нас на три перехода, овладел Парижем. Нужно его оттуда выгнать. Недостойные французы, эмигранты, которым мы имели слабость некогда простить, соединившись с неприятелем, надели белые кокарды. Подлецы! Они получат заслуженное ими за это новое покушение! Поклянемся победить или умереть, отплатить за оскорбление, нанесенное Отечеству и нашему оружию!» — «Мы клянемся!» — ответили воины.

Наполеон вошел во дворец и увидел мрачные лица Удино, Нея, Макдональда[320], Бертье, Лефевра, герцога Бассано. Первые двое были особенно настойчивы в своем требовании отречения от престола. Правительство уже освободило военных от присяги Наполеону, и теперь приближенные ждали от него признания в том, что он более не император.

Наполеон покорился судьбе. Вначале он подписал отречение в пользу сына, а затем отказался и от этого условия.

Император сдался, но война не закончилась. Даву будет держаться в осажденном Гамбурге до мая, и его солдаты выйдут из крепости с высоко поднятыми головами. Столь же долго будет защищать Антверпен губернатор Карно.

Сульт принял бой при Тулузе, сражаясь против Веллингтона[321] и испанцев. «Вступление союзников в Париж не имело для нас решающего значения, — вспоминал один офицер. — Император был жив, и это было самое главное».

«Храбрые и милосердные жители Тулузы», как назовет их Сульт в своем приказе, активно поддержали армию. Студенты медицинского факультета Университета помогали раненым на поле боя и ухаживали за ними в госпиталях. Женщины приносили еду и питье.

Студенты и женщины с трудом справлялись с потоком раненых. Скоро все госпитали были переполнены, и ученики местной школы отдали раненым свои спальни. Когда и этого оказалось мало, жители стали брать пострадавших к себе домой. Среди студентов были погибшие.

Воины Сульта храбро оборонялись, нанесли врагу ощутимый урон, но вынуждены были отступить.

Небо Парижа было окрашено в свинцово-серые тона, когда царь Александр, сопровождаемый прусским королем[322] и Шварценбергом, главнокомандующим союзническими силами, въехал в город на белом коне.

31 марта. Десять часов утра. Через ворота Сен-Дени в столицу Франции входят десятки тысяч русских, немцев и австрийцев.

На окраинах, в предместьях — скорбь, настоящий траур. Люди говорят очень тихо, никаких приветствий не слышно.

Иностранные полки приближаются к центру города. Здесь живут другие люди, и характер встречи меняется. Один из свидетелей, Жильбер Стенже, написал: «Толпа бросалась чуть ли не под ноги лошадей, приветствуя монархов как “освободителей”… Самые бурные проявления чувств достались на долю императора Александра. Он улыбался толпе, выглядывавшим из окон молодым женщинам, махал им рукою… Прочие участники кортежа казались равнодушными к этому взрыву безумия, оставляя всю славу царю, ведь он вел самые многочисленные армии и более всех пострадал от наполеоновских войн… Мы увидели, как молодая и красивая графиня де Перигор с белым флагом в руке села на лошадь к какому-то казаку и последовала вместе с колонной».

«В Париже охотно машут платочками кому угодно и в ту минуту почти искренне», — отмечал Стендаль. «Я поднялся на широкий балкон ресторана Николь. Дамы восхищались молодцеватым видом союзников: их радость была беспредельна».

«Каждый, казалось, вернулся из Кобленца… Носовые платки и нижние юбки превращались в белые флаги», — вспоминала г-жа де Шатобриан.

Александр принял депутацию от Парижа. Он гарантировал безупречное поведение солдат союзнических армий: любое проявление насилия будет жестоко наказано, за порядком предписано следить Национальной гвардии, войсками будет испрошено лишь необходимое количество продовольствия.

Графиня де Буань рассказывала в своих мемуарах, что косматые, добродушные и голодные казаки позволяли ребятишкам влезать к ним на плечи. Оказалось, что страхи были напрасными и «варвары» вовсе не кровожадны. А ведь перед сдачей города воспитательницы престижного пансиона переодели девочек в мужскую одежду и спрятали их в укромные места!

Продовольствия победителям все же не хватало, и некоторые кварталы были разграблены. Солдаты Семеновского полка свалили наземь статую Наполеона, стоявшую на Вандомской площади. Перед этим царь, посмотрев на статую, сказал: «У меня закружилась бы голова, если бы меня поставили так высоко!..»

Александр не любил Бурбонов, но принимал бонапартистов. Он часто ездил в Мальмезон, где его встречала Жозефина. Царь флиртовал и с ее дочерью Гортензией.

Жозефина простудилась во время прогулки в открытой коляске. Она заболела воспалением легких и гнойной ангиной и умерла 29 мая.

— Эльба! Наполеон! — последнее, что она сказала перед смертью.

Царь присутствовал на ее похоронах вместе с многочисленной свитой.

«Восхищение французов царем было неописуемым, оно проявлялось во всем обществе, но особенно среди франкмасонов», — писал Михайловский[323].

Автор «Марсельезы» Руже де Лилль посвятил царю высокопарные, но дрянные стихи.