Читать книгу "Куриный бульон для души. Все будет хорошо! 101 история со счастливым концом - Эми Ньюмарк"

В тот день в деревне отовсюду пахло жареными муравьями. Куда бы я ни пошла, меня приглашали за стол. Преодолев брезгливость перед насекомыми, я присоединилась к подругам и с радостью приняла участие в их пире.

Рейчел Спенсер

Пятна волшебства

Пока живешь, будь благодарен прошлому.

Джон Драйден

Меня ужасает количество пятен на моем ковре. Мне всегда неловко, когда новые друзья заходят в гости. Мне приходится прикусить язычок, чтобы не закричать: «Я не такая неряха! Просто не смотрите вниз! Не обращайте внимания на ковер!» Я даже перестала приглашать некоторых людей, понимая, что они в жизни не оставили бы на своем ковре размокшие хлопья и не позволили им приклеиться, как суперклей. Теперь у меня друзья такие же, как я: у них просто нет времени отдраивать все пятна. Однажды утром мне позвонила одна из таких чудесных подруг.

Некоторое время мы жаловались на бардак дома и пришли к выводу, что Министерство здравоохранения отправило бы нас в тюрьму, если бы решилось на спонтанную инспекцию.

– Может, стоит благодарить свои полы? – вдруг сказала подруга.

Что? Это еще с чего? Она рассказала мне о группе людей, которые провели любопытный эксперимент. Использовав какой-нибудь инструмент, например веник, они благодарили его за службу и бережно убирали на место. В конце концов эти люди обнаружили, что добились успеха и повысили свою продуктивность. Они решили, что это связано с их благодарностью по отношению к обычным вещам.

– Может, что-то в этом и есть, – сказала подруга и положила трубку, чтобы вымыть липкий пол на кухне.

Хм-м… Может, и мне стоило попробовать? Мне было странно говорить спасибо неодушевленным предметам, но я точно могла поблагодарить Бога за все, что у меня есть.

Так что я обошла свой небольшой дом и поблагодарила Бога за то, что у нас есть крыша над головой, и мебель, и мягкие подушки, и чистые полотенца (хотя бы изредка).

Затем я вернулась в гостиную, к тому самому ужасному ковру. Справившись с неловкостью, я уже приготовилась сказать, как мне нравится бежевое напольное покрытие, но тут заметила под столом, возле стула моего трехлетнего сынишки, огромное оранжевое пятно. Я вспомнила, что это пятно появилось, когда мы красили бумажные тарелки пищевыми красителями, чтобы сделать красивую поделку. Неподалеку от него было зеленоватое пятно – засохший пластилин с того утра, когда мы несколько часов лепили драконов и змей.

Я встала на четвереньки и поползла по гостиной и столовой, пытаясь вспомнить, как появилось каждое из пятен. Вот это осталось от пикника на полу во время «семейного вечера пиццы». А вон то темно-коричневое возле дивана возникло, когда мальчишки в разгар веселья повалили меня и я разлила кофе. А голубоватое возле кресла-качалки появилось в тот вечер, когда мы раскрасились аквагримом и притворились дикими зверями.

Ползая по ковру, я поняла, что пятна символизируют нечто очень важное. Они показывали мне, что мы жили в этом доме, смеялись и плакали, мастерили поделки и устраивали вкусные ужины. Мы здесь жили! В нашем доме смех не был под запретом, а беспорядок часто сопровождал наши будни. Наш дом не был ни стерильным, ни закрепощенным. Он был волшебным.

Поднявшись на ноги и впервые за день улыбнувшись, я шепнула:

– Боже, спасибо за этот грязный ковер.

И в этот момент действительно почувствовала благодарность за то, что так долго презирала.

Никки Декон

Цвет благодарности

Мы часто принимаем как должное именно то, за что должны быть больше всего благодарны.

Синтия Озик

Больница меняет жизнь – как к лучшему, так и к худшему. Десять лет назад в нью-йоркской больнице один удивительный человек подарил мне неожиданный подарок, который навсегда изменил мою жизнь и отношение к ней.

В возрасте двадцати пяти лет я налетела на одну из колдобин, которые иногда возникают на нашем жизненном пути. Жизнь на Манхэттене казалась мне мечтой, но быстро приелась. Устроившись работать в общественный сектор, я приступила к делу с идеализмом новичка. Однако растеряла его, трудясь как проклятая и надеясь сделать мир лучше, но не замечая никакого результата. Попрощавшись со своей прекрасной квартирой, я переехала в душную и влажную студию, ванная в которой отделялась лишь фанерной стенкой. Незадолго до этого у меня воспалился аппендикс, и после операции я так и не вернулась к упражнениям. Мой тогдашний парень (теперь он уже мой муж) учился в университете за пределами штата, так что будними вечерами я печально сидела в своей крошечной квартирке, укутавшись в одеяло и часами смотря телевизор. В момент особенной печали я поняла, что не пропустила ни одной серии «Золотых девочек».

Больница меняет жизнь – как к лучшему, так и к худшему.

Примерно в это время подруга пригласила меня вступить в ряды волонтеров. Сначала я прохладно отнеслась к ее затее – я и так пожертвовала семьюдесятью пятью процентами своей зарплаты, чтобы работать в некоммерческом секторе, а теперь мне еще и в свободное время всем помогать? Затем я поняла, что это «свободное время» лишь увеличивает мою тоску. Возможно, лучше было провести его с пользой.

Волонтеры нужны были в разных областях, и я могла выбирать. В качестве основного предпочтения я выбрала помощь детям, но, похоже, так делали все. Когда я получила информацию о назначении, у меня упало сердце. Моя задача казалась невыполнимой – несколько часов в неделю я должна была проводить в больнице с парализованными, прикованными к постели людьми. Мне казалось, я сошла с ума. О чем вообще речь? С чего им проводить со мной время?

Настал мой первый день, и я поехала на метро в больницу, не переставая сомневаться в своем решении. На вводном занятии тренер сообщил мне, что эти пациенты находятся под опекой государства, то есть не имеют никакой надежды когда-нибудь покинуть больницу, потому что у них нет родственников или они не в состоянии жить вне больничных стен. Волонтерам нельзя было спрашивать, почему их парализовало. Тренер сказал, что большая часть этих людей – жертвы болезней и несчастных случаев. Волонтерам нельзя было задавать никаких личных вопросов – разрешалось только скрашивать будни больного. Тренер сообщил, что мой пациент, Чарльз, парализован от шеи и ниже и может двигать лишь мышцами лица.

Изрядно беспокоясь, я пришла в палату своего пациента. Помню, я жалела, что не набросала тезисов для обсуждения, как при подготовке к рабочему совещанию. Но палата 115 была прямо передо мной – времени на раздумья не оставалось. Я вошла и представилась Чарльзу. Он лежал на спине, его голова покоилась на подушке. У него была копна непослушных волос, на щеках виднелась щетина. Казалось, он был всего на несколько лет старше меня.

Я быстро осмотрела его палату, которая, мягко говоря, была еще меньше моей студии. На тумбочке стоял маленький черно-белый телевизор (но переключать каналы приходилось медсестрам). В палате было окно, но его покрывали рисунки – акварели в одинаковом абстрактном стиле находили одна на другую. Мне стало интересно, кто их нарисовал, но спросить я не решилась, ведь нам нельзя было «задавать личных вопросов». Возле кровати висела пробковая доска, на которой было приколото несколько бумаг, включая одинокую поздравительную открытку. Когда мы обменялись любезностями, я осталась стоять посреди палаты, не зная, что делать дальше.