Читать книгу "Десять великих экономистов от Маркса до Кейнса - Йозеф Алоиз Шумпетер"

Что же этот патриотичный интеллектуальный англичанин видел перед собой? Мы помним общую картину, описанную им в «Экономических последствиях Версальского мирного договора». Но случай Англии был особенным. Англия вышла из войны совсем не такой, какой она вышла из войны с Наполеоном. Она обнищала; она лишилась многих экономических возможностей на долгое время, а некоторых навсегда. Ее общественный строй ослаб и стал негибким, уровень налогов и зарплат был несовместим со стремительным развитием, и с этим ничего нельзя было поделать. Кейнс не желал предаваться бесполезным сожалениям. Он не имел привычки горевать о том, чего нельзя изменить. Он также не собирался бросать все свои умственные силы на решение отдельных проблем кораблестроительной, угольной, текстильной или сталелитейной промышленности, хотя в некоторых статьях и давал советы по этим вопросам. Наконец, менее всего он был расположен проповедовать возрождение былой системы. Он был типичным английским интеллектуалом, отчасти утратившим связь со своей страной и созерцающим печальную картину ее разрухи со стороны. Детей у него не было и его жизненная философия была не рассчитана на особенно долгий срок. Поэтому он решительно взялся за тот «параметр действия», который ему оставался как англичанину и как человеку, – контроль и регулирование денежного обращения. Возможно, он считал, что это поможет исцелить Англию; он знал наверняка, что это поможет облегчить ее страдания, и знал также, что возвращения к золотовалютной системе по довоенному паритету Англия не перенесет.

Если бы люди это понимали, они бы поняли также, что кейнсианство принадлежит английской земле и его ростки нельзя переносить в другие страны: там они погибают, а перед смертью еще и становятся ядовитыми. Они бы также поняли, что в своей родной стране кейнсианство – это здоровое растение, которое со временем обещает принести и плоды, и тень. Мое мнение неизменно: эти слова верны в отношении всех рекомендаций Кейнса. В остальном можно сказать, что аргументация в пользу регулирования денежного обращения в «Трактате» была крайне далека от революционной, хотя Кейнс и сделал новаторский ход, предложив его в качестве метода экономической терапии. Интерес автора к механизму сбережений и инвестирования становится очевиден по первым же строкам введения и по всей первой главе[220]. Таким образом, хотя непосредственная задача Кейнса и не дала ему углубиться в эти вопросы, «Трактат» все же указывает на то, что он постепенно продвигался в сторону «Общей теории».

В качестве аналитического метода Кейнс выбрал количественную теорию денег, которая «фундаментальна. Ее соответствие фактам жизни не подлежит сомнению». Тем важнее для нас понимать, что он сделал это ошибочно, перепутав, как и многие другие, количественную теорию с количественным уравнением денежного обращения. Таким образом, этот выбор был вовсе не таким значительным, каким казался, равно как и последующее отречение Кейнса от количественной теории. На самом деле он выбрал уравнение денежного обращения в его кембриджской форме, которое, будучи определенным как тождество или как условие равновесия, не подразумевает тех выводов, которые типичны для количественной теории в строгом смысле слова. Исходя из этого, Кейнс свободно сделал скорость обращения денег, или k, ее эквивалент в Кембриджском уравнении, переменной денежно-кредитной проблемы, заслуженно отдав должное Маршаллу за «развитие традиционного подхода к вопросу». Это, собственно говоря, была будущая Кейнсова теория предпочтения ликвидности в своей эмбрионической форме. Кейнс упустил тот факт, что эта теория ведет свое начало как минимум от Кантильона и что ее разработкой, хотя и поверхностно, занимался Кеммерер[221], писавший, что «крупные суммы денег постоянно хранятся в виде сбережений» и что «пропорция денежных средств, хранящихся в виде сбережений… непостоянна». К сожалению, мы не можем здесь подробно обсудить достоинства «Трактата», например, мастерски написанные разделы «Форвардный рынок валют», глава III, часть IV («Forward Market in Exchanges») и «Великобритания», глава V, часть I («Great Britain»), которые заслуживают всевозможных похвал. Нам пора перейти ко второй остановке на пути к «Общей теории»: это «Трактат о деньгах», написанный в 1930 году.

Не считая «Трактата о вероятности», Кейнс ни в одной из своих книг не был менее наставителен, чем в «Трактате о деньгах». Наставления в нем все равно присутствуют, причем не только в последней, седьмой, части, в которой мы, среди прочего, находим все основы Бреттон-Вудской системы – какое потрясающее достижение! Прежде всего два тома «Трактата» представляют собой попытку Кейнса заняться истинными научными исследованиями, причем попытку столь блестящую и при этом столь основательную, что мне бесконечно жаль, что ее урожай был собран до того, как успел созреть. Если бы только Кейнс унаследовал от Маршалла хотя бы часть его стремления к «невозможному совершенству» (см.: Keynes. Essays in Biography. P. 211–212), вместо того чтобы попрекать его этим стремлением[222]! Более того, «Трактат» вполне заслуживает мягкой насмешки Гуннара Мюрдаля над «типичной для англо-саксов ненужной оригинальностью»[223]. И тем не менее книга Кейнса была выдающимся достижением в своей области и в свое время. Впрочем, все, что я могу сделать в данном очерке, – это перечислить содержавшиеся в ней наиболее важные указатели в направлении «Общей теории»[224].