Читать книгу "Закон против тебя - Максим Гарин"

Если что, машина в твоем распоряжении! – крикнул он вслед уходящему соседу и, не дожидаясь ответа, закрыл дверь, чтобы любопытный фокстерьер Кузя не выскочил вслед за гостем на площадку.

Борис Иванович поднялся к себе и увидел, что за время его отсутствия ситуация существенно изменилась: Бакланов сидел, одной рукой опираясь о подлокотник дивана, а другой держась за спинку. Голова его то и дело бессильно падала, но он тут же упрямо вздергивал заросший колючей бородой подбородок.

– Так, – пьяно растягивая слова, сказал Бакланов, когда Борис Иванович попал в поле его зрения. – Новый персонаж… Ну, что вы мне еще приготовили?

Имей в виду, рожа, работать я на вас не буду, лучше сразу убейте…

– Е-мое, – растерянно проговорил Борис Иванович, – здорово они тебя обработали. Ты что, Баклан?

Ты не узнаешь меня, что ли?

– Все вы на одно лицо, – тяжело мотая головой, сообщил ему Михаил. – Погоди, вот сейчас я очухаюсь маленько, тогда и поговорим. Тогда тебя не только я, но и мать родная не узнает.

– Ото, – сказал Борис Иванович. – Уж больно ты грозен, как я погляжу… – Ему вдруг пришла в голову одна мысль, и он вкрадчиво спросил:

– А дозу не хочешь?

Бакланов резко вскинул голову и напрягся всем телом, пытаясь встать. Лицо его исказилось от нечеловеческих усилий, на плечах и исхудавших руках вздулись бугры мышц, но эта задача была ему явно не по плечу, и Бакланов обессилен™ упал обратно на диван, издав напоследок негромкий разочарованный стон.

– Только сунься, козел, – хрипло предупредил он. – Зубами загрызу, понял? Сразу надо было колоть, пока я не очухался, а теперь твой поезд ушел. Хрен ты меня возьмешь, бандитская морда.

– Так, – сказал Борис Иванович, – это уже лучше. Значит, кололи тебя все-таки не наркотой. Интересно, чем же? Ты что, и вправду своих не узнаешь?

– Да какой ты мне свой! Хотя…

– Ну, – подстегнул его Борис Иванович, – ну, давай!

– Подожди, – сказал Бакланов, пытливо вглядываясь в его лицо. – Подожди-подожди… Где-то я тебя… Ну да, точно! Это же ты с машины прыгал! Ты что, от самого Куяра за мной следил?

– Гм, – слегка растерявшись, сказал Борис Иванович.

На протяжении своей полной приключений карьеры он неоднократно прыгал с самых разнообразных машин и механизмов, и теперь ему было непонятно, какой именно прыжок имеет в виду Бакланов. А главное, при чем здесь Куяр? Тут в душу Бориса Ивановича закралось смутное подозрение, и он осторожно спросил:

– Куяр? Это ты, что ли, на «КамАЗе» ехал?

– Можно подумать, ты этого не знал, – проворчал Бакланов. – Закурить дай, фашист.

Качая головой и энергично почесывая затылок, Борис Иванович сходил на кухню и принес лежавшую на подоконнике пачку сигарет. Курить он бросил уже давно и, в общем-то, уже перестал нуждаться в таком" напоминании о своем решении, как лежащая на виду распечатанная пачка сигарет, но за это время пачка стала чем-то вроде талисмана, и он не выбрасывал ее из какого-то суеверного чувства. Он придвинул к дивану журнальный столик, поставил на него пепельницу, положил рядом пачку, спохватился, снова сходил на кухню и принес спички.

Бакланов торопливо закурил, сломав при этом четыре спички, но тут же закашлялся и с отвращением раздавил сигарету в пепельнице.

– Что это за дрянь? – сипло спросил он. – Какая-то трава пополам с навозом…

– Черт, – спохватился Борис Иванович, – и правда… Я, понимаешь, не курю, бросил, а это так, сувенир.

Уже который год на подоконнике валяется.

– Черт знает что, – проворчал Бакланов. – Слушай, объясни кто ты такой и чего тебе от меня надо.

Борис Иванович озадаченно уставился на него, задумчиво почесывая бровь и шевеля усами.

– Ты что же, солдат, – спросил он наконец, – действительно меня не помнишь?

– Ну что ты пристал? – разозлился Бакланов. – Помнишь, не помнишь… Я имени своего не помню, если хочешь знать. Кто я такой, откуда – ничего не помню.

– И армию не помнишь? Афган?

– Афган? Нет, не помню. Мы что, служили вместе?

– Да, – после длинной паузы сказал Борис Иванович, – да. Мы вместе служили… Вот ведь мерзавцы!

Кто это с тобой сделал?

– Да уж нашлись добрые люди. У нас в России, оказывается, добрых людей навалом. Одни вкатили какую-то дрянь, от которой у меня память отшибло, другие в паралитики меня записали и чуть было обе ноги не оттяпали по самое не балуйся… А теперь вот ты. Ну рассказывай, что задумал. Водку я уже упаковывал, милостыню просил… Теперь что? Героин расфасовывать?

– Водку? – переспросил Борис Иванович. – Водку?! Это в Куяре, что ли? Ну, суки! Ну, держитесь, твари!

Он вскочил и забегал по комнате, время от времени с треском ударяя кулаком в раскрытую ладонь.

Бакланов некоторое время наблюдал за ним с вялым интересом, пытаясь угадать, зачем этот усатый здоровяк вытащил его из переделки, которая могла стать для него последней.

Михаил не сомневался, что видел именно его в боковом зеркальце мчавшегося через марийский лес грузовика, но от этого непонятная ситуация только еще больше запутывалась. Что нужно от него этому усачу? Чего еще можно хотеть от той развалины, в которую он теперь превратился? Неужели этот человек – посланец из забытого прошлого, кто-то, кто знал Баклана до того, как он потерял память? Кто-то, продолжавший искать его все это время и наконец нашедший…

«Черта с два, – мысленно сказал Баклан. – Так я вам и поверил. Хватит, научили. Я теперь пуганый, битый-перебитый, меня за лежалую сигаретку и диванчик с чистой простыней не купишь. Нашелся благодетель…»

Он устал следить за мельтешением неустанно мотавшейся туда-сюда фигуры хозяина и стал разглядывать комнату. Комната выглядела чистой и аккуратной, была неплохо обставлена, но на всем здесь лежал неуловимый отпечаток холостяцкой неустроенности.

Деньги у хозяина квартиры, судя по всему, изредка водились, но вот женщины если и приходили сюда, то очень ненадолго.

На стене, на самом видном месте, висела фотография. Это был коллективный снимок, запечатлевший группу каких-то военных. Баклан с вялым интересом стал разглядывать фото и вскоре нашел на нем хозяина квартиры.

Молодой; не старше тридцати пяти лет, уже тогда усатый, веселый и уверенный в себе, он стоял в окружении вооруженных солдат на фоне каких-то гор.

Третье справа лицо во втором ряду показалось Баклану знакомым, и, приглядевшись, он понял, что видит себя – такого, каким он был, вероятно, лет пятнадцать назад. В груди горячо толкнулось сердце, и на мгновение Баклану почудилось, что он вот-вот вспомнит что-то очень важное. Он пытался усилием воли заставить память работать, в то же время прислушиваясь к доносившемуся из прихожей голосу хозяина, который говорил с кем-то по телефону. Точнее, не говорил, а орал, но Баклан все равно понимал его с пятого на десятое, будучи погруженным в свои мысли.