Читать книгу "Фаталист - Виктор Глебов"

– Идея зла не может войти в голову человека без того, чтоб он не захотел приложить ее к действительности. Тот, в чьей голове родилось больше идей, действует больше других. От этого гений, прикованный к чиновническому столу, должен умереть или сойти с ума – точно так же, как человек с могучим телосложением при сидячей жизни и скромном поведении умирает от апоплексического удара. Страсти не что иное, как идеи при первом своем развитии. Душа знает, что без гроз постоянный зной солнца ее иссушит.

– Значит, без власти вы бы не чувствовали себя живым?

– Именно, Григорий Александрович, именно! Лишь живущим. Этого мало. Наверняка вы и сами ощущали временами нечто подобное, иначе зачем бы вам было испытывать судьбу?

– С кем же вы играете? Не с такими же, как Грушницкий или Карский.

Раевич рассмеялся. В глазах у него мелькнули злые огоньки.

– Разумеется, нет! И даже не с такими, как вы, уж простите. Я знаю, что вы о себе мнения самого высокого. Однако ж, и вы – лишь инструмент на моем пути. Нет, ставка куда больше, чем души любителей поиграть со смертью. Зачем они мне без высшей цели?

– И какова же цель?

Раевич прищурился.

– С чего бы мне вам отвечать?

– Да с того, что она мне, кажется, известна.

Банкомет снисходительно улыбнулся. Не поверил.

– Ну так поделитесь своей догадкой.

– Полагаю, при помощи машины, которую вы прячете в подвале, вы собираетесь подчинить душу одной из великих княжон, а затем шантажировать Императорский дом. Таким образом вы и обретете ту власть, которая, как вы полагаете, сделает вас счастливым. Вот только мне хотелось бы знать, как вы расплатитесь с Сатаной за то, что он вас научил, как изготовить эту…

Григорий Александрович не договорил, потому что Раевич медленно поднялся из-за стола. Лицо у него совершенно изменилось: сквозь человеческие черты проступило то звериное, что Печорин заметил раньше: надбровные дуги увеличились и выдвинулись вперед, нос уменьшился, а челюсть вытянулась; глаза же стали раскосыми, с вертикальными зрачками.

Изо рта, а вернее, пасти, раздалось низкое рычание.

– Как ты… пронюхал?! – голос у Раевича тоже изменился: теперь он заставлял воздух в комнате вибрировать.

– Догадался. – Григорий Александрович сунул руку в карман, где лежал револьвер.

– И пришел сюда сказать мне об этом? Не подумал, что можешь подохнуть?!

– Сначала вы должны мне сто тысяч, – стараясь говорить хладнокровно, ответил Печорин. – Таков договор.

Раевич вдруг успокоился. Лицо его приобрело прежний вид. Даже удивительно, насколько быстро происходила трансформация: словно кости черепа не участвовали в ней, а изменения были лишь иллюзией.

Банкомет сел в кресло, вцепившись пальцами в подлокотники – только это и выдавало его ярость.

– Ты их получишь! – сказал он глухо. – Я расплачусь с тобой немедленно!

– Мы перешли на «ты»?

– Вы, смертные, – жалкие букашки! – презрительно ответил Раевич. – А ты еще и мертвец!

– Помнится, вы говорили, что сами не убиваете, – напомнил Григорий Александрович. Ему вдруг пришло в голову, что револьвер может и не защитить его. Если Раевич – кем бы он ни был на самом деле – смог оживить Грушницкого, то уязвим ли он сам для пуль?

– Для тебя я сделаю исключение, – ответил Раевич.

Он выдвинул ящик стола и вынул четыре пачки банкнот.

– Твой выигрыш, – сказал он, придвигая их к Печорину.

Тот не шелохнулся.

– Как насчет еще одного пари? – спросил Григорий Александрович. – Ставлю, что убью вас не более чем… ну, скажем, тремя выстрелами.

Раевич оскалился. Зубы у него были треугольные, как у хищника.

– Сто тысяч против твоей души?

– Именно.

– Но если убьешь, кто заплатит проигрыш?

– Положите деньги на стол. Я возьму их, если выиграю. Только прошу вас написать записку, чтобы меня не обвинили в убийстве с целью ограбления.

Раевич смерил собеседника оценивающим и слегка насмешливым взглядом.

– Что ж, – проговорил он, беря перо, – почему бы и нет? Получить твою душу мне будет даже приятней, чем просто прикончить тебя.

– Я ведь правильно понимаю, что в случае, если я все-таки проиграю, вы не станете ускорять мою кончину? Помнится, вы говорили мне на этот счет.

Раевич прищурился.

– Думаешь избежать таким образом смерти?

– Насильственной и по вашему почину.

– Так и быть. Если проиграешь, живи, сколько отпущено.

Раевич взял лист бумаги, развинтил чернильницу и быстро написал несколько строк.

– Устроит? – Он протянул документ собеседнику.

Григорий Александрович пробежал его глазами, одновременно приглядывая за Раевичем. Тот ждал с кривой ухмылкой.

– Вполне, – кивнул Печорин, кладя бумагу обратно на стол, чтобы дать высохнуть чернилам. – А деньги?

Банкомет выложил из ящика еще четыре пачки банкнот.

– Пересчитаешь? – спросил он язвительно.

– Я вам доверяю. Можно задать один вопрос?

– Тебе что-то непонятно? – скривился Раевич.

– Душа должника достается вам после его смерти, так? Как же вы намереваетесь поработить душу одной из великих княжон при помощи своей машины?

– Я мог бы оставить тебя терзаться этой загадкой в последние минуты твоей жалкой жизни, – сказал банкомет, – но так и быть… На каждую сотню душ, доставшихся мне по правилам, которые тебе известны, я могу взять одну, не дожидаясь смерти владельца. Правда, для этого он должен находиться рядом с машиной. Вот и все.

Раевич снова потянулся к ящику стола, но не закрыл его, а достал из него маленький серебряный револьвер и направил на Печорина. Григорий Александрович ожидал чего-то подобного и понимал, что его визави не в том настроении, чтобы тянуть с убийством, а потому сильно оттолкнулся ногами от пола, одновременно подаваясь всем телом назад.

Он опрокинул стул одновременно с раздавшимся выстрелом. Пуля рассекла воздух перед его лицом. Григорий Александрович перевернулся, вставая на колени. Револьвер уже был в его руке.

Раевич выстрелил снова, но попал в пол справа от Печорина. Взметнулись щепки. Банкомет нажал на спусковой крючок в третий раз, и пуля угодила Григорию Александровичу чуть ниже ключицы. Его отбросило выстрелом на тяжелое кресло.

Печорин выстрелил дважды, почти не целясь. Револьвер был короче и легче привычного ему однозарядного пистолета, и Григорий Александрович никогда специально не упражнялся с таким оружием, но ему повезло: Раевич пошатнулся и рухнул в стоявшее за столом кресло. Лицо у него приобрело удивленное выражение. Он попытался поднять руку с револьвером, но не смог. Григорий Александрович выстрелил еще раз, теперь уже прицелившись и помня о восставшем из мертвых Грушницком. Пуля попала банкомету в лоб! Миг – и по лицу Раевича потекла тоненькая красная струйка.