Читать книгу "Эта тварь неизвестной природы - Сергей Жарковский"

Ноктолопия (Фенимор), электрочувствительность (Гузоргин), эйдетическая память (Магаданчик). Слух, тождественный спецэффекту «брехучий телефончик» у Проделок Фикса. Субакселерация организма, как у Невервора. Устойчивость к радиации – у многих. Регенерация. Телепатия. Гипноиндукция (у Николаича, у покойного Коростылёва).

Когда-то трекеры (в массе своей капустинские маргиналы разных степеней цивилизованности) отдавались в руки учёных с неким даже удовольствием, алча (алкая? Проверить) не только денег, но и славы. Толку от их вивисекции (или «вивисекции них»? Проверить) было не очень много, но и опыт, всё-таки, потихоньку набирался, создавались неполные, неточные, но методологии. (По свидетельству Валерочкина, Натурманова.)

Решение выйти на выход требует от человека, даже пережившего и Зарницу, и Перезапуск, огромного запаса природного авантюризма (либо природной глупости, либо безнадёжности невыездного существования, мысль понятна, но переписать правильно). Решившегося Матушка подвергает испытанию. Смотрит на него, показывает ему себя, помечает смельчака (глупца, бедована) некоей высшей метой и – оставляет внутри себя или выпускала обратно. Затем нечто, возникшее внутри, исследует абитуриента (! молодец) и, или без остатка забирает его, привязывая до смерти, или отгоняет прочь, в мир, в почти неизбежные сумасшествие и наркоманию. (В случае невыездного там совсем фигово всё.) (Это мысли Любимова, обдумать.)

(Сей момент, кстати, неплохо статистически изучен. Решившиеся выйти больше одного раза «магацитлы» почти наверняка переселялись в Предзонье навсегда, какие бы внешние обстоятельства не препятствовали переселению. И напротив, до девяноста пяти процентов магацитлов от Зоны сбежавших – в обязательном порядке начинали принимать вещества либо лекарства, превращаясь в неизлечимых хроников-химиков, и молва о них, профессиональная, в солидных сетевых изданиях, или любительская, в блогах или на форумах, в свою очередь создавала вокруг Зоны ещё один барьер, может быть, самый эффективный. Зона наркотик мгновенного привыкания. Дело не в «синдроме ветерана», не в адреналиновой зависимости. На фоне адреналиновой эйфории Зона даёт трекеру ещё что-то, и это что-то, внутри, неустанными стараниями излучением некоего надмозга неизвестной природы, питающего Зону, с годами усложняется, кайф и сопутствующие ему возможности ходилы-наркомана увеличивая, углубляя. (Описать «речной сон».)

Сколько было прямых свидетельств – с самых древних времён Зоны считая!

Кто-то, пьяная до беспамятства, нечувствительно левитировала по направлению к дому (Воеводина). Кто-то, пропивая ништяк, поигрывал в пинг-понг при помощи телекинеза (случай в «Чипке»). Кто-то разговаривал с американцами на их языке, сам сходя с ума от непонятки, никогда не учил языков. Кто-то на несколько минут силой нутряного желания превращал в «Двух Трубах» совершенно безопасный стакан нелюбимого соседа в «семьдесят седьмую», и лицо соседа срывалось с черепа, словно троекуровский мишка ссосал, стоило бедолаге пригубить из секунду назад невинного стакана…

Поначалу «помеченных» убивали и сами трекеры (братья не-помню-фамилии), считая проклятыми, алиенами, как в кино… Что ж, голливудская фантастика, кодируя человечество от футуршоков, попутно неплохо мотивирует низкие прямые реакции, попутно программируя на необнаружение брёвен в собственных очах… «Война Тупых» 2006–2007 годов вовсе не была войной исключительно рациональной, территориально-меркантильной, как представлялась в большинстве фантастических воспоминаний и прочих «романов о Зоне, основанных на реальных событиях». Именно религиозные, мистические мотивы играли в ней огромную роль. Как бы люди сражались с как бы нелюдями. Ах, если бы учёные начали изучать ходил, сотрудничать с ними сразу! Не рассматривать их как в нормальном случае браконьеров, «смаглеров», а в исключительных случаях, как поставщиков аномальных материалов…»

Файл «Из моего молескина № 1»

(Без правки – С.Ж.)

«2 ноября 1996 года. Рассказ сталкератрекера Весёлого. Как он понимает Зону. Бар «Две трубы», вечером.

«Ну вот представь себе, Сёма: ты – суслик. Существо маленькое, но повсеместно славное своей любопытностью, до идиотизма. И вот ты, суслик, однажды поутру, как написал бы любой, может даже и хороший, как ты, писатель, выбираешься из своей норочки с зубочисточкой и сытненькой отрыжечкой, а сосед, такой же суслик, тебе и говорит: пошли, Сёма, скорей, там чудо чудное завелось. За тем вон бугром… Ты видал когда-нибудь карьерный самосвал «Кранц» производства Норвегии? Чудовище, пятьсот пятьдесят тонн. Вот он-то и стоит за бугром, то самое чудо чудное. Стоит и работает на холостом ходу. А водила отправился… Ну, отправился бухать… И вообще водила – финн. Понимаешь, Сёма, пошёл водила не просто бухать, как пошёл бы ты, я, или Женя-Туранчокс, а пошёл водила бухать именно как финн. Так что стоять самосвалу долго, но топлива у него полный бак, а аккумуляторы свежие, а ещё солнечных батарей на нём – сорок процентов поверхности. И вот ты, суслик Сёма, пару деньков за пышущим и бухтящим чудом чудным понаблюдал из укрытия, какая и писая от сладкого ужаса, а от любопытства буквально изныв, решаешь, наконец, учинить, как сказал бы только хороший писатель, как ты, разъяснение дива дивного, так сказать, на теле оного. Подбираешься на полусогнутых к подножию, обнюхиваешься, и начинаешь всё смелей и смелей проникать внутрь. Дырок-то много! Дверца кабины приоткрыта, топливный бак не на замке… Финн же водила, епэбэвээр, не забыл? Унюхал водку и всё бросил. А ты – суслик-герой и, притом, сквозь гарь и копоть нечеловеческим своим нюхом слышишь запахи всяких жареных орешков, колбасных шкурок, испарений из недопитой… какой там недопитой, финн же… испарений из допитой, но ещё свежей пивной банки… Ну и всё такое, понимаешь? А сусликов в округе ведь много, вы все лезете внутрь, лезете, лезете, лезете и лезете. Лезете в двигательный отсек, в систему вентиляции, в турбонаддув, в холодильные камеры, в бак, в пневматику, в кабину, в ковш, и везде вас шарашит, лупит током, жарит морозом, херачит жаром, давит сжатым воздухом, поршнями мнёт, щемит внезапно срабатывающими клапанами… А вы лезете и лезете, таскаете наружу орешки, кусочки сахара, отгрызаете цветные проводки, отковыриваете красивенькие клавиши с панелей, подбираете в ковше кусочки горяченького урана и блестященького золота, отколупываете наклейки с голыми бабами от интерьера… Понимаешь? Вот это и есть наша Беда-Матушка, вот это и есть ходилы, и военные, и учёные, и нормальные. Ну, постепенно, если ты становишься сусликом опытным. Сусликом со стажем. Начинаешь, например, уметь читать… Читали, писатель, «Собачье сердце» Михаила Булгакова? Должен же был? «Из пяти тысяч московских псов только совершенный идиот не способен сложить из букв слово «колбаса». Не думаю, что суслики перед лицом Матушки стоят дороже собак, но и меньше – вряд ли. И старый профессор Павлов много писал про удары током как средство воспитания… А уж что говорить про Стругацких!..»

«А вы, уважаемый Сергей, какой суслик?» – спросил я его, записав его слова.

«А я – суслиный король, – ответил он сразу со всмехом. – Главное, нельзя забывать, что я не один такой… из бывших простых сусликов».